можно ли вообразить более смелый проект в обширной плоской стране
Добавить комментарий
Новая книга — это тайна для читателя. Загадочная и привлекательная. Но как узнать, что скрыто под обложкой, и есть ли смысл тратить своё время, да и деньги на книгу, которая может разочаровать?
Сейчас много талантливых писателей, но также хватает пустышек, штампующих тексты ради хайпа. Чтобы не ошибиться в выборе, читайте наш сборник обзоров книг. Возможно, вы найдете новые шедевры, о которых ещё не слышали, или узнаете содержание книг, давно привлекших ваше внимание. Будьте в курсе того, что создают писатели и пользуйтесь инструментом, созданным специально для вас.
Обзор книг — это путеводитель в загадочном лабиринте печатных изданий.
Великий и могучий русский язык
Русский язык, а также многие другие иностранные наречия могут стать целым уникальным миром. Достаточно окунуться в историю произношения слов, разгадать таинственные загадки правил речи, а также узнать, как появлялись те или иные названия.
Это огромное количество интересного творчества, уникальные правила, отдельная история каждой буквы, множество поговорок и былин. Русский по всему миру считается уникальным, сложным, но вместе с тем чарующим и завораживающим.
Носители языка обязательно должны уделить ему больше внимания, чтобы понять всю глубину, смысл и оценить скрытую красоту. Родной язык не может быть скучным.
Зарубежная Литература XVII-XX веков
Хорошие книги актуальны во все времена и не стареют. Беллетристика, увидевшая свет в прошлом и позапрошлом веках, вызывает интерес и сейчас. В свободном доступе есть и Шекспир и Ремарк, а также многие другие авторы. Но кроме прочтения книг можно рассматривать отдельные аспекты в сюжете и события из биографии писателей.
В данном разделе собраны статьи, которые объединены одной темой — Зарубежная литература 19-20 веков. Но каждая из них — это отдельное небольшое исследование. Вы откроете для себя много нового, погрузившись в их изучение.
Мистификация Бранте, дети в сюжетах Шекспира, настоящая русалочка Андерсена и многие другие факты, о которых вы не догадывались. Читайте, удивляйтесь и получайте удовольствие!
Философия искусства
Мы все можем наслаждаться одними и теми же объектами природы и произведениями искусства, но у всех нас нет одинакового опыта, вкуса, здравого смысла, способности сравнивать и отсутствия предрассудков, которые в идеале мы могли бы и должны иметь. (с) Юм
В книге «Философия искусства» вы с интересом для себя познаете всю глубину искусства в интересующем вас направлении. Здесь вы найдёте статьи с философским и эстетическим толкованием в искусствоведении, литературоведении, музыковедении, и в других областях человеческого творчества. Все они помогут вам разобраться в тонкостях того или иного направления искусства и получить своё мнение и смысл в их философской интерпретации.
В книге «Философия искусства» вы также познаете и другие качества культуры, которых нет ни на одном похожем ресурсе.
Противник плана ГОЭЛРО – Герберт Уэлс
«Вообразить же себе применение электрификации в России можно лишь с помощью очень богатой фантазии. Я лично ничего подобного представить себе не могу. Но Ленин, по-видимому, может».
Герберт Уэлс
Ленин беседует с Гербертом Уэдсом
Разработка плана электрификации протекала в напряжённой борьбе с капитулянтами и оппортунистами, их буржуазно-реставраторскими установками и проектами. Капитулянты из ВСНХ и Наркомзема (троцкисты и рыковцы) всячески стремились протащить в ГОЭЛРО свои проекты, рассчитанные на сохранение технико-экономической отсталости Росоии, на укрепление кулацкого хозяйства — на реставрацию капитализма в нашей стране.
Оппортунисты и капитулянты пытались ограничить работу Гоэлро «реалистическими» планами ремонта существующих электростанций. Буржуазные специалисты, согласные с рыковцами и троцкистами, заявляли, что нашей стране посильно лишь «восстановление промышленности в минимальных размерах, и ни о какой широкой электрификации сейчас говорить не приходится». Россия, толковали они, — страна земледельческая, ввозящая фабрикаты из-за границы; социализм не имеет перспективы в России, ибо нельзя рассчитывать на то, что общественный строй, установившийся в городах, будет распространён и на деревню. Буржуазно-реставраторские установки и проекты были разоблачены и разгромлены большевиками. Весьма характерно, что наибольшие нападки буржуазных специалистов вызвал проект электрификации Северного (Петроградского) района, получивший позднее высокую оценку Ленина.
При обсуждении этого проекта в Гоэлро один из противников советской системы хозяйства заявил, что намечаемый Гоэлро план электрификации Северного района потребует для своего выполнения 200—300 лет. В противовес этим капитулянтским установкам комиссия приняла специальное решение, в котором отмечала правильность широкого размаха работ по району и подчёркивала выполнимость плана электрификации в короткий отрезок времени. Враги социализма, капитулянты и буржуазные специалисты ополчились против программы развития металлургии, машиностроения, нового железнодорожного строительства. Плану развёртывания мощной металлургии они противопоставляли крохоборческие проекты ликвидации «железного голода» посредством «экономии и осторожности, использования старого железа». Вместо строительства металлургических заводов противники создания и развития социалистической индустрии предлагали ограничиться сбором железного лома. Комиссия отвергла эти установки, выразив твёрдую уверенность в том, что при осуществлении плана электрификации в стране будет создана мощная металлургическая промышленность. Кулацкие идеологи из среды спецов Наркомзема пытались протащить в Гоэлро антисоветские установки по вопросам электрификации сельского хозяйства.
Прикрываясь «объективной» наукой, они расхваливали рентабельность кулацкого хозяйства и объявляли достойными электрификации только эти хозяйства. Кулацкие агенты выступали против внедрения тракторов в ‘сельское хозяйство; планы производства и использованитами». Буржуазные специалисты из аграрной секции Гоэлро всячески затягивали и запутывали работу над планом электрификации.
УЭЛС ПРОТИВ ГОЭЛРО
Против плана Гоэлро ополчились и зарубежные враги Советской власти. Буржуазные реакционные экономисты и техники ‘встретили большевистский план электрификации злобными нападками и измышлениями. «Социалистические» прислужники капитала объявили план Гоэлро фантастикой. Одним из первых зарубежных критиков плана Гоэлро был английский писатель Г. Уэллс, который в конце 1920 г. приезжал в Москву, беседовал с Лениным об этом плане. Автору фантастических романов наш советский план показался необычайной утопией. Как повествует Уэллс в своей книге «Россия во мгле», Ленин говорил ему о том, как пришедшие в упадок железные дороги будут электрифицированы, как вся страна покроется сетью новых дорог и как разовьётся новая, социалистическая промышленность. «Он говорил с таким жаром, что пока я его слушал, я почти поверил в возможность этого», — писал Уэллс. Однако Уэллс заявлял, будто большевики увлеклись электрической утопией. «Можно ли вообразить ‘более смелый проект в обширной плоской стране, с бесконечными лесами и неграмотными мужиками, с ничтожным развитием техники и умирающей промышленностью и торговлей?» Уэллс считал, что подобная программа могла быть реальной и целесообразной для богатых капиталистических стран.
Можно ли вообразить более смелый проект в обширной плоской стране
Сотворение мира. Книга первая
И слышал я как бы слово многих народов, как бы шум под яростных, как бы грохот громов. И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали.
Крест был готов. Он был сделан из дубового бревна, снятого с конских яслей. Кони годами терлись об ясли, годами роняли слюну на крепкое дерево, и потому крест лоснился, как рыжая, в мыльных натеках конская шея.
В середине бревна торчало грубо выкованное, тронутое ржавчиной железное кольцо, к нему когда-то привязывали повод. Кольцо надо было снять, но у старика, который делал крест, иссякли силы.
— Нехай остается, — хмуро пробормотал он. — Кольцо никому не мешает…
Низенький, сухощавый, в рваном зипуне, с жидкой седой бородой и слезящимися глазами, старик был один в огромной пустой конюшне. Где-то под крышей, на затянутых паутиной стропилах, жалобно гудел еще не съеденный людьми осиротевший голубь, а в дальнем, темном углу, подогнув ноги, стояла тощая кобыленка.
В полуоткрытую дверь конюшни завевал снежок, дверь скрипела ржавыми петлями, ветер разносил кругом запах навозного дыма.
Старик, кряхтя, опустился на колени, раздул разложенный среди конюшни костер и сунул в жар длинный тележный шкворень. Потом он зачерпнул рукавицей горсть снега, взял зашипевший шкворень и выжег на кресте кривые знаки:
Шаркая валенками, старик отошел, прищурил глаза и вздохнул:
— Э-хе-хе… грехи наши тяжкие… Вот, гадал человек, что от голода уйдет, из-за Волги в нашу Огнищанку прибыл, детей и внуков с собою привез, в господском дому поселился, а от смерти не ушел…
В глубине темной конюшни слабо заржала кобыла. Старик пошел к ней, спотыкаясь, на ходу подбирая втоптанные в мерзлый навоз кукурузные бодылья.
Истощенная кобыла уже не держалась на ногах. Опустив голову, она неподвижно висела на подвязанных к балке веревочных постромках. Почуяв приближение человека, кобыла шевельнула ухом, скосила меркнущий фиолетовый глаз.
— Эх, голуба, голуба, — с укоризной сказал старик, — не довезешь ты своего покойного хозяина до кладбища, отработала, бедняга…
Он кинул в ясли заледенелые, звякнувшие, как стекло, бодылья, затоптал костер, взвалил на спину крест и побрел к темнеющему в сугробах дому.
Большой приземистый дом с покосившейся террасой и заколоченными до половины окнами стоял на краю парка, далеко от конюшни. К дому не вела ни одна тропинка, и старик, сгибаясь под тяжестью дубового креста, медленно брел по глубокому снегу и хрипло бормотал:
— Маются люди, лучшего ищут, а конец у всех один… Вот наш барин… Разве ж он думал, что его хозяйство прахом пойдет? Годами людей давил, ночи недосыпал, по соломинке да по зернышку добро собирал. А чего получилось? Не понять… Барин сгинул, добро его ветром развеяно, в дому поселился мужик, которого барин и до порога не допустил бы… А ныне и этот мужик богу душу отдал…
Прислонив крест к разломанным перилам террасы, старик обмахнул веником валенки, скинул шапчонку, ощупью прошел темные сени и потянул медную дверную ручку. Из большой комнаты вырвался теплый пар.
В комнате сидели и стояли изможденные люди, молчаливой кучкой жались к стене полураздетые дети с тонкими шеями, а посредине, на столе, в длинном, нескладном гробу лежал покойник. Он был накрыт жидкой холстиной. Недоброе, восковой желтизны лицо мертвеца озарялось горящей у изголовья свечой, бурые, как березовые корни, руки застыли на белом холсте.
Увидев вошедшего в комнату старика, молодая женщина в зеленом платье тронула его за рукав:
— Пока попа привезут, вы бы, дедушка Силыч, почитали над покойником.
— Почитаю, Настасья Мартыновна, — ласково кивнул старик, — дай только душу отогреть…
Он прошел к печке, скинул зипун, размотал тряпье на шее, тронул ладонью плечо тонкого белобрысого мальчика:
— Ну, Андрюха, преставился, значит, дед Данила, ась?
Мальчик поднял голубые глаза и не ответил.
— Господь с ним, — отозвалась угрюмая старуха в углу — преставился — стало быть, дети лишний кусок хлеба съедят…
Настасья Мартыновна укоризненно сказала старухе:
— Это вы напрасно, соседка. Данила Иванович последнюю крошку детям отдавал…
Она поправила вылезшую из-под шерстяного платка русую косу, встала у печки, заложив руки за спину, и проговорила, ни к кому не обращаясь:
— Принесешь ему, больному, лепешку, отвернешься, а он ребятишкам ее отдаст. Ничего для них не жалел. Придешь за тарелкой, он поведет глазами: спасибо, говорит, я поел… А сам ничего не ел, все внукам отдавал. Так и помер с голоду…
Дед Силыч понимающе кивнул сивой головой:
— Это так, голуба… нехай, дескать, ребятишки живут.
Он вытащил из-за пазухи книжку в кожаном переплете, надел на толстый нос очки в стальной оправе, стал у гроба и затянул высоким голосом:
— «Да воспримут горы мир людям и холмы правду… Снидет яко дождь на руно и яко капля, каплющая на землю… Будет утверждение на земли, на версех гор, превознесется паче Ливана плод его, и процветут от града яко трава земная…»
На темном лице покойника мерцали отсветы свечи. Притихшие люди с тупым равнодушием слушали непонятные слова псалтыря, а дед Силыч, перелистывая замусоленные, пахнущие воском страницы, читал о бренной человеческой жизни, о суете мирской, о земле, по которой человек прошел как странник, чтобы уйти и не возвращаться на эту трудную землю…
Услышав лай собаки и гомон на террасе, дед Силыч закрыл псалтырь.
В комнату, поддерживаемый под руки двумя мужчинами, вошел старый священник с изможденным лицом, с белой бородой и строгими, глубоко ввалившимися глазами. Он перекрестился, искоса глянул на покойника, снял овчинный тулупчик и, тяжело дыша, присел на лавку. Дьячок поставил рядом с ним потертый саквояж, такой, какие носят акушерки.
— Кто тут хозяин? — исподлобья оглядывая людей, спросил священник.
— Хозяина нет, — сказала Настасья Мартыновна, — хозяин в отъезде, я одна осталась с детьми.
— Усопший кем вам доводится?
— Это мой свекор, Данила Иванович Ставров, — объяснила хозяйка. — Мы голодающие, Ставровы наша фамилия.
Священник устало кивнул, открыл саквояж и стал доставать шитую галуном епитрахиль, но вдруг спросил неожиданно:
— Чтобы хоронить по обряду, никто в семье не препятствует?
— Не понимаю, батюшка…
— Безбожников у вас нет? — раздражаясь, спросил священник. — Может, есть коммунисты или же комсомольцы, которые против обряда?
— Муженек ейный, Митрий, безбожник, — вмешалась сидевшая в углу старуха, — он фершал, сын покойного Данилы Ивановича. Только его дома нет, за хлебом поехал.
Священник махнул рукой:
— Ладно, мать, Христос с тобой…
Он надел епитрахиль, выпростал из-под бархатной, подбитой ватой скуфьи седые волосы. Дьячок разжег кадило, в комнате потянуло запахом ладана.
Мужчины подняли гроб на плечи, толкаясь в дверях, вышли во двор. За ними двинулись женщины и закутанные в серую ветошь дети.
Редкая цепочка людей потянулась к кладбищу. Над деревней темнело зимнее небо, ветер гнал по склону холма снежную заметь, рвал солому с крыш, выл в обледенелых ветвях деревьев. Молчаливые люди, спотыкаясь, брели в глубоких сугробах, и над ними, в холодном тумане пасмурного дня, плыло неясное очертание тяжелого креста.
Крест нес согнутый в дугу дед Силыч. Рядом с ним шагал голубоглазый Андрюша Ставров. Слыша надрывное дыхание Силыча, он просил, хватая старика за зипун:
— Дедушка, дай я понесу, тебе тяжело… Давай я, дедушка…
Новое в блогах
Политэкономия в тексте. Выпуск 8
В прошлой, седьмой беседе мы говорили о так сказать способах разрешения противоречий капитализма в рамках самого капитализма путём государственного регулирования капиталистической экономики.
Но при этом противоречия, конечно, не исчезают, ибо не исчезает деление общества на классы. Сохраняются люди (пролетарии), и таких большинство, в чьих объективных интересах не производительные силы приводить в соответствие старым производственным отношениям, а наоборот, производственные отношения привести в соответствие технической возможности обеспечить полное благосостояние и всестороннее развитие всех членов общества, возможности, которую потенциально способны обеспечить новые производительные силы.
Каким образом меньшинство эксплуататоров вопреки интересам большинства может поддерживать выгодные им производственные отношения?
Производственные отношения – это отношения, в которые вступают люди при производстве. К области производственных отношений относятся отношения собственности на средства производства и порождаемые ими отношения между людьми при распределении произведённых благ. Производственные отношения являются основными в обществе, поскольку обеспечивают производство благ, в первую очередь, материальных, без которых невозможна человеческая жизнь и уж тем более занятия политикой и идеологией. В этом смысле говорят, что экономические производственные отношения составляют базис (основу) по отношению к политике и идеологии, а политика, идеология, искусство вместе с соответствующими административными, юридическими, культурными и религиозными организациями составляют надстройку по отношению к экономическому базису.
Однако надстройка оказывает огромное обратное влияние на базис. В частности, при капитализме она обеспечивает сохранение капиталистических производственных отношений.
Государство регулирует отношения между людьми согласно нормам юридического права. Но не все человеческие отношения регулируются правом. Люди совершают свои действия, опираясь на внутренние (осознаваемые или неосознаваемые) мысли и эмоции. Мысль, отвечающая на вопрос «что делать» или «как поступать» называется идеей, а система идей называется идеологией.
Идеология наряду с политикой – важная составляющая надстройки. Способствовать сохранению базиса (то есть существующих производственных отношений) могут только идеи, что люди должны относиться с уважением к существующему отношениям, то есть, уважать право частной собственности, успешных людей, у которых она есть, уважать и существующую надстройку, в частности, «демократическое» государственное устройство и саму эту идеологию.
Идеи могут работать только если они, во-первых, владеют сознанием народных масс, а во-вторых, имеют в этом сознании подкрепление, причём подкреплены они могут быть не только логическими доводами, но и эмоционально окрашенными ассоциациями.
Товарищи просят разобрать те или иные формы буржуазной идеологии. На самом деле во всех сортах лжи разбираться невозможно. Попробую вместо этого дать некоторое обобщение буржуазных идей, с которыми я знаком.
Идея уважать капитализм буржуазными идеологами выводится из мысли, что капиталистическая (хотя чаще говорят «рыночная») экономика – лучшая из возможных. Возможно, не идеальная, но любые попытки изменить её приведут к тому, что станет хуже. Если вы в условиях свободной рыночной экономики не добились успеха, значит, вам нужно изменить своё отношение к деньгам, богатству, финансовому успеху, поработать над своей психологией, но не требовать более справедливого распределения благ в обществе.
Пока опыта социалистического строительства в мире не было, даже многие прогрессивные мыслители считали социалистические идеи утопией, то есть, неосуществимой мечтой
Мало кто знает, что, автор знаменитой «машины времени» Герберт Уэллс посетил в 1920 году Россию и беседовал с Лениным, который рассказал ему о плане электрификации. Итогом поездки стала книга «Россия во мгле», в которой есть глава «Кремлёвский мечтатель» Вот цитата из этой главы:
«Можно ли вообразить себе более смелый проект в обширной плоской стране с бесконечными лесами, неграмотными мужиками, с ничтожным развитием техники и умирающей промышленностью и торговлей. Вообразить себе электрификацию в России можно лишь с помощью очень богатой фантазии. Я лично ничего подобного представить себе не могу. Но этот маленький человек в Кремле, по-видимому, может…»
Великому фантасту Уэллсу не хватило фантазии, чтобы подняться на уровень творческой мечты Ленина. К чести Уэллса он нашёл силы признать своё заблуждение. Позже он бывал в Советском Союзе и своими глазами видел осуществление идей Ленина.
И вот в 1944 году, после успешной реализации и более грандиозных проектов, когда наша страна в тяжёлых битвах с фашизмом отстаивала свои трудовые успехи, человек из богатого аристократического рода, австрийский экономист Фридрих фон Хайек выпустил книгу, в которой утверждается, что плановая экономика невозможна из-за сложности и непознаваемости экономики. По Хайеку любое вмешательство государства в рынок вредно, планировщики не в состоянии учесть все необходимые для реализации планов факторы, поэтому планировщик – это диктатор, который руководствуется не знаниями, а субъективно-психологическими оценками, чья деятельность должна иметь разрушительные последствия для экономики.
Хайек получил письмо от Кейнса с вопросом, а где же граница познаваемости экономики и может ли государство сделать хоть что-то кроме как пассивно наблюдать за естественным ходом событий, особенно в период кризисов? Хайек честно ответил, что этот вопрос он не разрабатывал, цель его книги другая – деконструкция социалистического проекта. Кейнс, похоже, таким ответом удовлетворился.
Упомянутая книга называется «Дорога к рабству», это и сегодня бестселлер среди либерально настроенной молодёжи. (Кстати, рабство Хайек понимает по-своему. Для него рабство – это обязанность работоспособных граждан трудиться, рабство – это когда лишают права присваивать продукты чужого труда.)
Ответ на вопрос, что же государство должно сделать, Хайек изложил в 1960 году в так называемой «Конституции свободы». Это отмена регламентации, приватизация и уменьшение программ по борьбе с безработицей, ликвидация пособий на жилье и контроля арендной платы, уменьшение расходов на социальную безопасность и ограничение власти профсоюзов. Государство не имеет права на перераспределение, тем более исходя из критерия «социальной справедливости».
В 1974 году этот господин, отрицавший познаваемость экономики, получил нобелевскую премию по экономике.
У нобелевского комитета свои критерии отбора лауреатов. Не все знают, что в 1990 году нобелевским лауреатом стал М. С. Горбачёв «в знак признания его ведущей роли в мирном процессе…»
Если вы почитаете что-нибудь на тему «как стать успешным человеком» основная идея: надо отбросить стереотипы и поставить конкретную цель. Это золотые слова. Но отбросить надо стереотипы о коллективизме, взаимопомощи, о том, что человек должен трудиться на благо общества. Конкретная цель имеет денежное выражение «я хочу иметь миллион долларов». Вся деятельность рассматривается через эту призму.
Если я общаюсь с кем-то в ресторане, я трачу своё время. Время-деньги. Я должен оценивать, какой потенциальный финансовый эффект могу получить от этого общения, например, новые связи, которые помогут мне в моём бизнесе. Если затрата времени сулит финансовый эффект, то это выгодное вложение капитала. Равно, например, расходы на образование – это тоже вложение капитала, выгодность которого следует оценивать, сравнивая ожидаемую норму отдачи от таких вложений с доходностью альтернативных инвестиций.
Кстати, Гэри Бэккер, развивавший эти взгляды, тоже получил нобелевскую премию по экономике с формулировкой «За исследования широкого круга проблем человеческого поведения и реагирования»
Ну, а главный принцип манипуляторов сознанием, то есть, людей, чья цель внедрить в ваше сознание нужные им психологические установки : не давать человеку анализировать. Давать ему эмоции.
«Посмотрите, как живут успешные люди! Крутая вилла, пара крутых авто у каждого члена семьи, вещи, подчёркивающие социальный статус (такие, как элегантная сумочка за 50000 долларов или часы за 100000), собственный бизнес и прислуга. Вот с кого надо брать пример. У вас этого нет? Но только свободное общество даёт вам возможность так жить. Посмотрите, сколько людей уже добились успеха!
Что мешает вам стать богатым и успешным? Только ваша психология бедности, ваше неумение всё в жизни рассматривать с точки зрения потенциального финансового эффекта.
А коммунизм закрывает вам путь к успеху.
Коммунизм, вам скажут – это когда вот такие, как Шариков, пролетарии берут власть. Ну разве может из этого получиться что-то хорошее?»
Впрочем, довольно … Вы-то понимаете, что Шариков – не пролетарий, а иждивенец, а пролетарии – это те, за чей счёт уважаемые господа в своих замечательных виллах создают свои замечательные идеи.
В связи с этим примером хочется обратить ваше внимание вот на что. Если человек объясняет что-либо с целью быть понятым, он выражает мысли в понятиях. Понятие отражает объективные существенные признаки и соотношения действительного мира, а не просто личные представления и образы. Для примера можете открыть добротный учебник высшей математики. Там всё выражено в понятиях. Если вы постарались – то поняли, хотя это трудно, если не постарались – не поняли. Третьего не дано.
А иногда бывает, что, оратора легко слушать, а понять нельзя. Речь льётся, слова, вроде, известны и отдают учёностью и благородством (ну, например, общечеловеческие ценности или высшие смыслы). Слова рождают образы, но они не привязаны к рамкам определений. Происходит то, что называется в терминах постмодернизма деконструкция понятий и человек становится свободным от понятийного мышления.
В жизни люди руководствуются представлениями о мире из своей головы. Значит ли это, что в истории человечества сознание первично по отношению к материальной жизни общества? Это было бы так, если бы образы были даны человеку априори, то есть, вне опыта, от рождения. Но образы не даны априори, а возникают в результате материальной жизни и взаимодействия с обществом. Иначе было бы бессмысленно капитализму тратить миллиарды денежек на создание имиджей, то есть, искусственно созданных образов.
Товарищи, я полагаю, что услышанное вами сегодня, за исключением единичных фактов – не новость. Но без того, о чём говорили сегодня было бы невозможно перейти к теме следующей беседы о современном состоянии капитализма.
Капитализм непрерывно изменяется, со времён Маркса он изменился весьма заметно. А составить адекватный образ изменения без понятий и, в частности, без категорий диалектики невозможно. Изменение – это единство 2 моментов – момента равенства себе и неравенства себе. Если вы изменились – при этом вы остались собой. Если же вы умерли, сказать, что вы изменились было бы неправильно. Если нечто было и его не стало, то это не изменение, а прехождение (от слова прехождение выражение «всё в мире преходяще»). При прехождении теряется существенный, определяющий признак. Молодой человек и пожилой человек остаются человеком, но труп – уже не человек. Капитализм, изменяясь, остаётся собой, пока сохраняется определяющий признак капитализма – деление общества на класс пролетариев, лишённых средств производства, продающих свою рабочую силу и класс капиталистов, имеющих в собственности средства производства и покупающих рабочую силу с целью извлечения прибыли. Может быть также (хотя это и не определяющий признак) прослойка мелких буржуа, которые занимаются простым товарным хозяйством, то есть сами трудятся на своих средствах производства.
Имея в виду определяющий. признак, мы понимаем, что в России на дворе капитализм, какой бы изменённый, «обновлённый» или «мутировавший» и так далее он ни был.
Мне тут попалась заметка Эдуарда Тополя под названием «Вас обманули, капитализма в России нет», в которой он пишет:
«Истинный капитал это вовсе не то, что имел в виду гранитный памятник, стоящий в Москве на площади мифологической Октябрьской Революции. И трагически ошиблись вышедшие из марксизма Тимур (Гайдар) и его команда» (полагаю, всё-таки, Егор Тимурович) «полагая, что разрушение совкового социализма автоматически приведет Россию в капитализм. Без десоветизации массового сознания мы из совкового лжесоциализма перешли в совковый же лжекапитализм.
Вот и выходит, что куда ни кинь — везде, блин, территория тотального воровства и по вертикали власти, и по горизонтали безвластия. Воруют и занимаются вымогательством слесари, электрики, медсестры, учителя, врачи, продавцы, официанты, повара, банкиры, чиновники, депутаты, мэры, министры и даже гробокопатели.
Но это — никакой не капитализм.
Любой капиталист на Западе скажет вам, что истинный капитал — это в первую очередь репутация. Поэтому все настоящие капиталисты с начала и до конца дней своих работают на хорошую репутацию, зная, в отличие от Маркса, что деньги — это лишь ее следствие и результат.»
То есть, капитал – это прежде всего репутация (как вам такое определение?), а если воруют, то это не капитализм.
Я бы не стал упоминать этого поборника подлинного капитализма, но проблема в том, что подобным же извращением понятий занимаются граждане, не будем называть имён, которые позиционируют себя едва ли не как коммунисты. И вынужден констатировать, что некоторые наши товарищи на это ведутся. В результате самые благородные душевные порывы этих товарищей превращаются в один только «пшик». Кому это выгодно, полагаю, нет нужды объяснять.