можно ли говорить слово ихние

«Евонный и ихний». 10 ошибок речи россиян, за которые особенно стыдно

Большинство из нас ошибается — в этом нет ничего страшного. Но есть ошибки, которые раздражают подавляющее большинство из нас. Профессор Азалия Блинова назвала топ-10 речевых ошибок, за которые бывает мучительно стыдно. Если не за себя, то за тех, кто так говорит.

Всё звОнит и звОнит

Лидер рейтинга. Такое ударение с головой выдает невысокий культурный уровень человека. Правильно только «звонИт».

«Евонное личико»

«Ихние», «евонные» — это явные просторечья, причем относящиеся к уральским диалектизмам. И как бы ни обидно звучало для человека, который так говорит, но сразу понимаешь, что детство он провел в среде людей с не самым высоким уровнем грамотности.

Ложат

Можно положить, но нельзя «ложить». Слово без приставки не существует. Поэтому если не хотите прослыть неграмотным, не ляпните где-нибудь — «ложат книги на полку» или «ложат кирпичи».

«Плотят»

Здесь не только речевая ошибка, но и грамматическая. И к тому же это типичное уральское просторечное выражение. В основе слова — «плАта», и потому за проезд можно только «заплатить».

Подпишите договорА

Правильно — только договОры. Эта ошибка зародилась еще во времена Хрущева, когда южный просторечный диалектизм распространился по всему Союзу и зажил своей вполне успешной «чиновничьей» жизнью.

А было это в «двухтысячно первом году»

Правильно — «в две тысячи первом году».

«Мы стали более лучше одеваться»

Фраза Светы из Иваново, моментально ставшая мемом. Девушка пыталась сказать красиво и допустила избыточное в данном случае — «более». «Мы стали лучше одеваться» — вот как правильно.

Мы пили на Монмартре кофе «экспрессо»

Думаете, никто уже не говорит «экспрессо»? Проскакивает. На экспрессе ездят, а эспрессо — пьют. Эспрессо — это способ приготовления кофе. А сам «кофе», к слову, мужского рода, если кто забыл.

Надела кофту новую

Еще одна распространенная ошибка — путаница в понятиях « надевать и одевать». Надеть можно на себя, а одеть кого-то.

Не тортЫ, а тОрты

И замыкает десятку речевых огрехов самое «вкусное» — тортЫ, и тут все, конечно, знают, как правильно, но нет-нет да и услышишь, как режет слух «тортЫ».

Источник

«Ихней», «ихний» или «их», как правильно?

В сво­ей речи упо­треб­ля­ем толь­ко сло­во «их», а не про­сто­реч­ные сло­ва «ихней», «ихний», «ихние».

Разберемся, как пра­виль­но гово­рить «ихней», «ихний» или «их» соглас­но нор­ме совре­мен­но­го рус­ско­го лите­ра­тур­но­го языка.

В раз­го­вор­ной речи кто-нибудь да и ввер­нет обо­ро­ты типа «ихняя жена», «ихний зять»,«ихние дети». Что это за сло­ва? Правомерно ли упо­треб­лять их в сво­ей речи, что­бы не про­слыть необ­ра­зо­ван­ным человеком?

Слова «ихний», ихняя», «ихнее», «ихние» не обо­зна­ча­ют кон­крет­ный при­знак пред­ме­та (напри­мер, зеле­ный, дав­ний, глу­бо­кий), а толь­ко ука­зы­ва­ют на него. По этим при­зна­кам опре­де­лим, что это место­имен­ные при­ла­га­тель­ные, кото­рые с дав­них пор в речи кон­ку­ри­ро­ва­ли со сло­ва­ми «его», «её», «их». В рус­ском лите­ра­тур­ном язы­ке эти место­име­ния 3 лица в фор­ме роди­тель­но­го паде­жа исполь­зу­ют­ся как при­тя­жа­тель­ные место­име­ния, ука­зы­ва­ю­щие на при­над­леж­ность при­зна­ка пред­ме­ту или лицу.

Понаблюдаем:

В про­шлом веке сло­ва «ихний», «ихнее», «ихние» широ­ко исполь­зо­ва­лись в раз­го­вор­ном сти­ле речи. Многие писа­те­ли упо­треб­ля­ли эти раз­го­вор­ные сло­ва в каче­стве рече­вой харак­те­ри­сти­ки геро­ев. К при­ме­ру, чита­ем в рас­ска­зах М. Зощенко:

Посмотрели они на меня и хохо­чут. А пере­до­вой ихний това­рищ, Мишка Бочков, нагнул­ся над сто­лом и тоже, зна­е­те, замет­но тря­сёт­ся от хохо­ту («Муж»).

Такой тол­сто­ва­тый граж­да­нин, навер­ное, быв­ший рыноч­ный тор­го­вец или чёрт его зна­ет кто, говорит:

— Ну ещё бы! Ясно. Человечество тор­го­вать хочет, а тут, изволь­те, гля­ди­те на ихнюю тор­гов­лю. Вот и хво­ра­ют. Ясно…(«Врачевание и психика»).

А в вагоне шум такой про­ис­хо­дит. Это пас­са­жи­ры шумят, не спёр­ли бы, дума­ют, ихние вещи в пере­по­ло­хе («Пассажир»).

Как видим, сло­ва «ихний», «ихняя», «ихние» при­да­ют речи сни­жен­ную, просторечно-разговорную сти­ли­сти­че­скую окрас­ку. В совре­мен­ном рус­ском язы­ке про­сто­реч­ный харак­тер этих слов отме­ча­ет «Словарь рус­ско­го язы­ка» в 4 т. РАН, Ин-т линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний, под ред. А. П. Евгеньевой (М.: Рус. яз., Полиграфресурсы, 1999).

В пуб­ли­ци­сти­ке, науч­ной и официально-деловой речи исполь­зо­ва­ние этих слов неприемлемо.

Если мы хотим ука­зать на при­над­леж­ность чего-то кому-то, то в сво­ем выска­зы­ва­нии упо­треб­ля­ем лите­ра­тур­ные ана­ло­ги — это сло­ва «его», «её», «их»:

Все зна­ют, какой тру­до­лю­би­вый её зять.

Учитываем, что в раз­го­вор­ной речи упо­треб­ля­ют­ся оба вари­ан­ты этих место­име­ний, но при исполь­зо­ва­нии слов «ихний», ихней» сооб­ще­ние при­об­ре­та­ет просторечно-разговорную окраску.

Источник

«Ихней», «ихний» или «их», как правильно?

В сво­ей речи упо­треб­ля­ем толь­ко сло­во «их», а не про­сто­реч­ные сло­ва «ихней», «ихний», «ихние».

Разберемся, как пра­виль­но гово­рить «ихней», «ихний» или «их» соглас­но нор­ме совре­мен­но­го рус­ско­го лите­ра­тур­но­го языка.

В раз­го­вор­ной речи кто-нибудь да и ввер­нет обо­ро­ты типа «ихняя жена», «ихний зять»,«ихние дети». Что это за сло­ва? Правомерно ли упо­треб­лять их в сво­ей речи, что­бы не про­слыть необ­ра­зо­ван­ным человеком?

Слова «ихний», ихняя», «ихнее», «ихние» не обо­зна­ча­ют кон­крет­ный при­знак пред­ме­та (напри­мер, зеле­ный, дав­ний, глу­бо­кий), а толь­ко ука­зы­ва­ют на него. По этим при­зна­кам опре­де­лим, что это место­имен­ные при­ла­га­тель­ные, кото­рые с дав­них пор в речи кон­ку­ри­ро­ва­ли со сло­ва­ми «его», «её», «их». В рус­ском лите­ра­тур­ном язы­ке эти место­име­ния 3 лица в фор­ме роди­тель­но­го паде­жа исполь­зу­ют­ся как при­тя­жа­тель­ные место­име­ния, ука­зы­ва­ю­щие на при­над­леж­ность при­зна­ка пред­ме­ту или лицу.

Понаблюдаем:

В про­шлом веке сло­ва «ихний», «ихнее», «ихние» широ­ко исполь­зо­ва­лись в раз­го­вор­ном сти­ле речи. Многие писа­те­ли упо­треб­ля­ли эти раз­го­вор­ные сло­ва в каче­стве рече­вой харак­те­ри­сти­ки геро­ев. К при­ме­ру, чита­ем в рас­ска­зах М. Зощенко:

Посмотрели они на меня и хохо­чут. А пере­до­вой ихний това­рищ, Мишка Бочков, нагнул­ся над сто­лом и тоже, зна­е­те, замет­но тря­сёт­ся от хохо­ту («Муж»).

Такой тол­сто­ва­тый граж­да­нин, навер­ное, быв­ший рыноч­ный тор­го­вец или чёрт его зна­ет кто, говорит:

— Ну ещё бы! Ясно. Человечество тор­го­вать хочет, а тут, изволь­те, гля­ди­те на ихнюю тор­гов­лю. Вот и хво­ра­ют. Ясно…(«Врачевание и психика»).

А в вагоне шум такой про­ис­хо­дит. Это пас­са­жи­ры шумят, не спёр­ли бы, дума­ют, ихние вещи в пере­по­ло­хе («Пассажир»).

Как видим, сло­ва «ихний», «ихняя», «ихние» при­да­ют речи сни­жен­ную, просторечно-разговорную сти­ли­сти­че­скую окрас­ку. В совре­мен­ном рус­ском язы­ке про­сто­реч­ный харак­тер этих слов отме­ча­ет «Словарь рус­ско­го язы­ка» в 4 т. РАН, Ин-т линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний, под ред. А. П. Евгеньевой (М.: Рус. яз., Полиграфресурсы, 1999).

В пуб­ли­ци­сти­ке, науч­ной и официально-деловой речи исполь­зо­ва­ние этих слов неприемлемо.

Если мы хотим ука­зать на при­над­леж­ность чего-то кому-то, то в сво­ем выска­зы­ва­нии упо­треб­ля­ем лите­ра­тур­ные ана­ло­ги — это сло­ва «его», «её», «их»:

Все зна­ют, какой тру­до­лю­би­вый её зять.

Учитываем, что в раз­го­вор­ной речи упо­треб­ля­ют­ся оба вари­ан­ты этих место­име­ний, но при исполь­зо­ва­нии слов «ихний», ихней» сооб­ще­ние при­об­ре­та­ет просторечно-разговорную окраску.

Источник

ИХ — ИХНИЙ. История слова и история отношения к нему

«Ихний» имело все шансы стать нейтральным и литературным. Его использовали в авторской речи такие люди, как Достоевский, Кропоткин, Менделеев и др. Но практика тотального урегулирования русского языка, которая царила в годы советской власти, выкинула это слово на языковую обочину и заставило нас поверить, будто бы оно «разговорное» или даже «просторечное» и «областное».

Это не значит, что его нужно всем начать использовать. Всё же у нас есть только тот язык, который есть. Что-то искусственно менять в языке глупо.
Однако точно стоит спокойнее относиться к тому, когда кто-то другой говорит «ихний». Вы думаете, что неграмотен он. Но на самом деле лингвистически необразованны скорее всего именно вы! Чтобы это исправить, смотрим это видео.

Лига грамотности

458 постов 3.1K подписчиков

Правила сообщества

— Запрещается нарушать фундаментальные правила Пикабу.

— Добавленные посты должны соответствовать теме сообщества.

Странно, что видео заминусили. Очень интересно рассказано и с примерами к тому же.

Чтобы это исправить, смотрим это видео.

слова должны обогащать язык, а не обеднять.

По мне, так благозвучнее, понятнее, красивее

Очередной видеоблохер нарисовался. Откуда же вы лезете?

Я не буду смотреть бородатого Гитлера.

язык должен эволюционировать, заимствовать слова, отказываться от устаревших слов и пр.

Об отношении к заимствованиям

Мои ученики обычно очень радуются, встречая такие слова как «vestibule» («вестибюль»), «optimiste» («оптимист»), «rôle» («роль»), или «maquillage» («макияж»). Добрую половину лексики французского языка нам можно даже специально не запоминать.

Сегодня эти пара тысяч слов, так называемых галлицизмов, воспринимаются более чем естественно, не правда ли? А есть ли для них исконно-русские аналоги?

Когда-то филолог и адмирал А.С. Шишков назвал процесс заимствования «лишающею всякого рассудка страстию к францускому языку».

В своём «Рассуждении о старом и новом слоге российского языка» он пишет:

Вот выдержка оттуда же с конкретными примерами:

. безобразят язык свой введением в него иностранных слов, таковых например как: моральный, эстетический, эпоха, сцена, гармония, акция, энтузиязм, катастрофа.

Наверное, эта терпимость к греческому и неприятие французского похожи на то, как легко воспринимаются сегодня те же вестибюли и роли, но встречаются в штыки английские заимствования.

Критикует Шишков и калькирование, например, о слове «влияние» он пишет, что нельзя его использовать с предлогом «на», как скопировали с французского («influence sur»). Дело в том, что слово это происходит от глагола «лить, течь» (лат. «fluere») с приставкой «в» («in»), то есть означает «вливание» (то же чередование, как «излияние» и «изливание»). Так вот, а в русском языке после слова «вливать» требуется предлог «в», значит нужно было бы говорить «влиять во что-то», а не «влиять на что-то».

А вот что писал Шишков о детях и подростках:

Какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно покупают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются?

Думаю, это некоторым образом похоже на то, что иногда нет-нет да и пронесется в мыслях о множестве английских словечек, употребляемых в молодежном сленге, а также, местами, о столь уважаемой ими американской культуре (или любой другой, не_русской).

Мало кто оценил идеи Шишкова в то время, да и мы с вами видим, что все необходимые слова язык в себе оставил.

А ненужные постепенно уходят в прошлое. Например, заимствованное слово «оказия» воспринимается уже намного более устаревшим, чем наше (на самом деле более древнее) «случай». «Адюльтер» тоже вряд ли сейчас услышишь, всё больше исконная «измена». Вряд ли кто-то сейчас на полном серьёзе употребит и такие слова как «дебош», «ридикюль», «саквояж», или «вакация» («отпуск»).

В общем, наверное, не стоит быть Шишковыми, но и не стоит слишком уж увлекаться заимствованиями. Всё хорошо в меру, как всегда, а истина посередине.

А вы когда-нибудь видели згу?

Думаю, фразу «ни зги не видно» мы, если и не употребляем активно сами, то точно все знаем с детства.

Первое разочарование нас настигнет, если мы откроем словарь древнерусского языка. Там никакой «зги» нет. Возможно, именно поэтому у нас до сих пор нет точного ответа на данный вопрос, и мы вынуждены разбирать многочисленные версии маститых лингвистов.

Первой версией обычно считается следующая: слово «зга» происходит от «стега», что значит «дорога». Самым известным однокоренным словом «стеги», наверное, является слово для обозначения пути, избранного человеком («стезя»).

Полагают, что слово «стега» раньше выглядело как «стьга». В таком случае её развитие пошло по двум путям: в одном случае «ь» превратилась в «е», и «стьга» стала «стегой», а в другом исчезла, и стала «згой». Второй случай вполне реален, например, когда-то слово «истьба» так же стало «избой».

Тогда выражение «ни зги не видно» приобретает следующий смысл: так темно, что не видно дороги. Логично? Логично.

К тому же, в этимологическом словаре Николая Горяева, изданном в 1896 году, утверждается, что существует диалектный вариант «стеги не видно», вместо «ни зги». Потебня упоминает и белорусский вариант: «сьцегi не вiдно».

Однако не смотря на то, что по фонетическим законам слово «стега» прекрасно превращается в «згу», Д.К. Зеленин в своих «Этимологических заметках» (1903) писал:

Сам Д.К. Зеленин разработал другую версию. Он предполагал, что слово «зга» означает «искра», и приводил в доказательство региональное «згинка» («искорка»), а также редкий глагол «пазгать» (в т.ч. «ярко гореть, пылать»).

Эта версия подтверждается тем, что иногда встречающийся вариант «зги божьей не видно» можно сопоставить с расхожим «свету божьего не видать».

Что же это может быть?

На этот вопрос ответа не было даже у самого русского народа во времена Даля. В его словаре можно встретить множество самых разных объяснений.

Давайте попробуем сопоставить факты, которые выяснили к этому моменту.

Для начала, вспомним, что с точки зрения фонетических законов, слово «стьга» легко превращается в «зга» (если смотреть только на форму слова).

Также вспомним о существовании глагола «пазгать», который значит «сечь», и происходит от «пастьгать», а значит родственен и глаголу «стегать» (коня, например).

Добавим сюда то, что в региональных вариантах существует слово «стёжка» в значении «плеть», и слово «стёг» в значении «палка».

Так что «стегой» вполне могли называть не только дорогу, но и предмет, которым погоняли коня. А если ночная тьма была особенно непроглядной, то даже этот предмет в своей собственной руке было не видно.

Та же логика присутствует и в хорватском выражении «ни прст се пред оком не види» («и пальца перед глазами не видно»). То есть предмет опять же находится на расстоянии вытянутой руки, и даже является рукой.

Такой версии придерживается, в частности, Г.И. Магнер, рекомендую к прочтению его подробную статью.

А вам какая из версий больше нравится?

Грамотности пост#6 Жареная или жаренная?

Этимология дней недели

Как получилось слово «неделя»? Вот такой вот детский вопрос.

А вот слово «неделя» происходит от глагола «делать», а точнее «не делать». И назывался так сначала только первый день семидневного периода, когда не нужно было работать. Так он называется и сегодня в украинском («неділя»), белорусском («нядзеля») и в других славянских языках.

В русском языке этот день начали называть воскресеньем после принятия христианства, и по всей видимости уже после разделения восточно-славянских языков на русский, украинский и белорусский. Большинство статей на эту тему дают XVI либо XVII век, однако единичные случаи такого наименования (например, в Остромировом Евангелии) встречаются уже с XI века.

После того, как «неделю» заменили на «воскресенье», «седмицу» стали называть «неделей». Скорее всего, этот переход связан с тем, что изначально семидневные периоды считали «от недели до недели» (то есть от первого дня одного периода до первого дня следующего), а когда сам этот день стали называть иначе, то весь период перенял на себя название «неделя».

Если судить по Национальному Корпусу Русского Языка, одним из последних в светском тексте упомянул слово «седмица» Татищев в записке Екатерине Первой (1726):

«. иттить в яму есть велик страх, ибо редкая седмица, чтоб где не обрушилось. «

— то есть не проходило и недели без обвала (речь идёт о добыче руды в Швеции).

О том, что и в русском языке «неделей» когда-то называли выходной день, говорит нам название «понедельник», то есть «день после недели», первый день после воскресенья.

Создаётся впечатление, что мы считали дни с понедельника, но, хотя он и был первым, но всё же именно первым после «недели», а сама седмица считалась именно с воскресенья, как и во всём христианском мире.

Это подтверждает «среда», которая происходит от слова «середина». Чтобы среда была в середине недели, считать нужно с воскресенья.

Почему среду не назвали каким-нибудь «третником»? Вероятно, потому же, почему и средний палец так называется, и почему «сердце» названо по слову «середина». Середине (сердцевине) всегда и во всём придавалось большое значение, поэтому и называть предметы следовало в первую очередь по ней, а уж потом, что осталось, по порядку.

Как же первым днем недели стал понедельник?

И только после войны была окончательно возвращена семидневка, а первым днём был назначен понедельник. Последние календари, где в начале стоит воскресенье, были изданы в 1949 году.

Французская «semaine» дословно повторяет нашу «седмицу», потому что происходит от латинского слова «septimanus», от «septem» («семь»).

А в названиях дней недели в этих языках нашли отражение древние языческие традиции:

Мускулатура, подмышки и мыши: этимология

Периодически у почтенной публики возникают вопросы, касающиеся такой интимной части тела, как подмышка.

Во-первых, слитно или раздельно она пишется?

Во-вторых, при чём тут вообще мыши?

Начнём от Адама, то есть с этимологии, и ответим сначала на второй вопрос.

Слово «мышка» (под которой подмышка) действительно происходит от слова «мышь». А ещё от слова мышь происходит слово «мышца» (в древнерусском произносилось как «мышица», а писалось до падения редуцированных «мъшьца»).

Дело в том, что перекатывающиеся под кожей бугорки когда-то напомнили нашим предкам бегающих зверьков, и их назвали мышками. Соответственно, то, что находилось под мышкой, живущей в плече, назвали «подмышкой».

Существительное отвечает на вопрос «что?» и его производные, в этом случае пишем слитно:

чесать (что?) подмышку

гладкие (что?) подмышки

аромат исходит (от чего?) от подмышек

жмёт (в чём?) в подмышках

А наречие отвечает на вопросы «где?», «куда?» и пишется раздельно:

чесать (где?) под мышкой

приятно пахнет (где?) под мышками

сунула пакет (куда?) под мышку

Маасковское произношение: найди его у себя в речи

С точки зрения лингвистики (хотя и не только) наша страна необычайно централизована. Однако центров у неё всегда было два. И если тысячу лет назад это были Киев и Новгород, то в последние столетия, конечно, это Москва и Петербург.

Литературная норма сегодня включает в себя черты и московские, и петербургские.

Давайте посмотрим на черты старомосковского произношения, и, может быть, узнаем в них что-то, что говорят сегодня по всей стране, а может быть и то, что вы слышали крайне редко, и что уже непривычно для уха.

Этот говор сформировался и достиг золотого века во время belle époque, на рубеже веков, и до сих пор поддерживается некоторыми в творческой среде. Однако начал закладываться он ещё в славянском племени кривичей (территория современных Белоруссии и Смоленской области).

Таким образом мы понимаем, что он тяготел к северному произношению.

Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы «о» без ударения, как «а», много приятнее…

Икание. Не от слова «икáть», а от буквы «и»: москвичи произносили безударную «е» точно так же, как «и». В отличие от Петербуржцев, у которых слова «леса» и «лиса» немного отличались на слух. Сегодня и в Петербурге тяготеют к иканию, но я вот всё ещё слышу разницу. Напишите, как у вас, если вы тоже из Петербурга 🙂

Чт и чн. Не всегда, но часто произносились через «ш»: пустя[шн]ый, було[шн]ая, моло[шн]ый, сливо[шн]ый, огуре[шн]ый, ябло[шн]ый.

Ша/жа/ца. В первом предударном слоге в этих сочетаниях «а» произносилось как «ы»: [Шы]ляпин «Шаляпин», [шы]мпанское «шампанское», [шы]ги «шаги», [жы]ра «жара».

Неужели прямо так и говорили, спросите вы. А вы сейчас скажите, например, «лошадей», «ржаной», «двадцати», «жалеть». Что там получается? 🙂 Остатки старомосковского!

Смягчение [р]. Думаю, все не раз слышали такое исполнение: ве[р’]х, четве[р’]г, це[р’]ковь. Последнее слово у меня так даже некоторые родственники говорили, хотя не москвичи ни разу.

Твёрдые «сь» и «ся». Что всё смягчение да смягчение? Вот отвердение. Думаю, даже в фильмах все слышали такие слова как «боюс», «лечус».

Произношение «це» как «ца». До последнего держалось в словах «танцевать» («танцавать») и «поцелуй» («поцалуй»).

Белеет парус одинокий (-кой)

В тумане моря голубом.

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном.

Изучив эти несколько особенностей произношения, можно смело садиться в машину времени, выгружаться где-нибудь на Тверской-Ямской, вступать в конверсации с прохожими, отужинать в ресторане «Яръ» съ шампанскимъ, а апосля, на извозчике отбыть въ театръ, где изъ ложи рассматривать въ лорнетъ хорошенькихъ мадемуазелекъ.

Грамотности пост # 3. ВодопрОвод или водопровОд?

Исключение: электропрОвод, электропрИвод и т.п. Полагаю, что эти слова образованы немного иным образом, чем представленные на рисунках выше.
здесь берется готовое слово прОвод и прИвод, и к ним добавляется еще один корень. Потому, видимо, просто оставили в них ударение на том корне, который играет в слове главную роль.

Одеть, надеть и ещё несколько их родственников

Кто никогда не путал в беглой речи глаголы «одеть» и «надеть», пускай бросит первый камень. Правда, бросать не в кого, можно бросить в пустоту, метафорически.

Так уж вышло, что в этих двух словах сошлись противоречивые тенденции.

С одной стороны, они очень похожи, да что там, почти одинаковы: обозначают процесс облачения, и большого смысла разграничивать их, вроде как, нет.

С другой стороны, у них разные приставки, у приставок этих абсолютно разное значение, и если ты один раз осознал это, то скорее всего будешь раздражаться на неверное употребление, что тоже неконструктивно.

Оба слова родственны глаголу «деть», который значит «куда-то что-то помещать». Без приставок мы его чаще употребляем в разговорной речи, выражая недовольство («Да куда ж я телефон-то дел?»). А вот с приставками он существует во множестве ипостасей. И каждая приставка придаёт ему новые значения, добавляющиеся к основному, значению размещения в пространстве.

Бес в них как раз и есть, в мелочах, то есть в приставках.

Есть ещё «поддеть», с семантикой положения снизу, что означает «зацепить с нижней стороны». И «задеть», которое возникло так же, как «зацепить», «затронуть».

Вообще, предлоги и приставки частенько совпадают, поэтому «по полю пойду», «от тебя отойду» и «на тебя надену». Так что если после вашей потенциальной фразы можно добавить «на кого-то», то нужно употреблять глагол «надеть».

А «надеться» мы сказать не можем, если речь не идёт о том, что кого-то казнил Дракула. Да, пожалуй, это единственный прецедент, когда глагол «надеть» можно было употребить про человека.

Почему евреи – жиды

Продолжаю цикл постов об этимологии этнонимов. Сегодня поговорим о слове жид.

Начать следует с того, что в русском языке это слово довольно долго было нейтральным. Только в XVIII-XIX веках оно начинает восприниматься как негативное и постепенно перестаёт употребляться в качестве основного обозначения евреев. Еще в XIX веке название оперы Галеви ‘La Juive’ было переведено как «Жидовка».

В древнерусском слово жидъ было главным обозначением евреев. Пример из Повести временных лет:

моисѣи же събравъ люди жидовьскыꙗ поиде ѿ землѧ егупетъскыꙗ

В части других славянских языков это по-прежнему основное слово. Например, в польском (Żyd), чешском (Žid) и словенском (Žid). Есть, конечно, и нюансы. Так, в польском żyd может использоваться и как оскорбление («скупердяй»).

То, что это слово присутствует во всех трёх группах славянских языков (восточной, западной и южной) даёт основания задуматься о его праславянской древности. Праформу можно восстановить как *židъ (где ž = ж, а ъ – особый гласный).

С романскими языками славяне столкнулись, когда стали заселять Балканы (с VI века). Местное романоязычное население они постепенно ассимилировали (последними были носители далматинского языка аж в XIX веке), заимствовав ряд слов. Некоторые заимствования «сделали карьеру» и от южных славян попали в западно- и восточнославянские языки. Как показывает история слова король, такое было возможно ещё даже в VIII-IX веках.

Итальянское giudeo, как и, например, французское Juif /жўиф/, является потомком латинского Iudaeus /йȳдáэус/ «иудей, еврей» (здесь и далее макрон над гласным обозначает его долготу). Римляне же заимствовали это слово из греческого Ἰουδαῖος /иȳдáйос/ «иудей». Наконец в греческий оно попало непосредственно из иврита: יְהוּדִי /йǝхȳдӣ/ «еврейский, иудейский», יְהוּדָה /йǝхȳдā́/ «Иудея».

По библейской легенде Иудея – это земля Иуды, четвёртого сына Иакова. Происхождение имени также даётся в Библии:

И еще зачала и родила сына, и сказала: теперь-то я восхвалю Господа. Посему нарекла ему имя Иуда. И перестала рождать. (Бытие 29:35)

Польский семитолог Эдвард Липиньский предложил взамен этимологию научную. Он сравнил йǝхȳдā́ с арабским словом وَهْدة /ўахда/ «ущелье, овраг». На первый взгляд сходство невелико. Однако следует помнить, что в иврите начальный ў- перешёл в й-. Приведу несколько примеров:

Далее нужно знать, что в семитских языках смысловую нагрузку в корне несут согласные (чаще всего корни состоят из трёх согласных), а вот для словоизменения и словообразования используются гласные, стоящие между этими согласными. В частности, существует модель образования причастий и прилагательных qatūl (от арабского قَتُول «смертельный»). Как видно из названия, берём трёхсогласный корень C-C-C и вставляем между согласными гласные -а-ȳ-, получая причастие или прилагательное. Например, первый глагол из таблицы выше, יָרַד /йāрад/ «спускаться», даёт нам прилагательное יָרוּד /йāрȳд/ «низкий, плохой». По этой модели, кстати, образовано имя Барух (בָּרוּךְ «благословенный»).

Если у нас есть корень й-х-д, то по этой модели мы получаем формы прилагательного йāхȳд «ущелистый» и йǝхȳдā «ущелистая». В таком случае словосочетание אֶרֶץ יְהוּדָה /’эрэċ йǝхȳдā/ (Второзаконие 34:2) следует понимать не как «земля Иуды», а как «ущелистая земля». Это очень хорошо согласуется с тем, что Иудея – регион гористый.

Поскольку со временем корень й-х-д исчез из языка, слово йǝхȳдā перестало быть прозрачным, его первоначальный смысл забылся, и оно стало уже только именем собственным – Иудея. После этого возникла классическая топонимическая легенда, выводящая название страны от имени мифического прародителя по имени Иуда (в результате это имя вошло в обиход, и его носил самый знаменитый предатель в истории человечества). Аналогичным образом, вопреки легенде, у поляков никогда не было праотца Леха.

Вот по такому маршруту к нам добралось слово жид. Однако после крещения Руси оно пришло к нам из греческого снова. На этот раз книжным путём, через старославянское посредство. Первоначально как июдѣи, затем с большей ориентацией на греческое произношение – иоудѣи (= современное иудей).

Правда, словенцы нас в этом отношении переплюнули. К ним это слово попало трижды. Первый раз как Žid. Второй раз из немецкого – Jud /юд/. В третий раз как čifut /чи́фут/ из сербохорватского Čifut, которое было заимствовано из турецкого Çıfıt /чыфыт/, которое было заимствовано из персидского جهود /джухȳд/, которое было заимствовано из иврита. В словенском эти три слова распределились стилистически. Čifut – это явное оскорбление, Žid в последнее время стало восприниматься как негативно окрашенное и уступать Jud, которое считается более нейтральным. В словенском переводе «Мауса», из которого взята первая картинка в посте, немцы и поляки используют слово Žid, а сами евреи Jud.

Теперь сведём это всё в упрощённую схему:

Boček V. Studie k nejstarším romanismům ve slovanských jazycích. Praha, 2010. S. 113-119.

Ernout A., Meillet A. Dictionnaire étymologique de la langue latine. Paris, 2001. P. 326.

Lipiński E. L’étymologie de «Juda» // Vetus Testamentum, 23 (3), 1973. P. 380–381.

Snoj M. Slovenski etimološki slovar. Ljubljana, 2016. S. 111-112.

Предыдущие посты цикла:

Сноха и сношаться: этимологический комментарий

Попросили меня недавно прокомментировать вот такой пост:

Сразу скажу, что интуиция подвела @vika.dark. Во-первых, всегда надо помнить, что внешне похожие друг на друга слова не обязательно родственны, сходство может быть и случайным (см. отдельный пост об этом). Во-вторых, нельзя рассматривать языковые факты изолированно, системный подход – это наше всё.

Что это значит на практике? Для начала то, что если учёный хочет установить этимологию русского слова, он обязательно проверит, как оно выглядит в древнерусском и в диалектах, а также то, есть ли у этого слова родственники в других славянских языках.

Сразу выясняется, что в древнейших русских памятниках мы находим форму снъха. Например, в надписи №307 (1170-1180 гг.) из киевского Софийского собора:

Напомню, что буква ъ в раннем древнерусском в отличие от современного русского обозначала особый гласный звук, который в одних позициях исчез, а в других перешёл в о. Например, сънъ > сон, мъхъ > мох.

Теперь заглянем в другие славянские языки. Родственники нашей снохи там вполне представлены: словенское snaha, сербохорватское снаха, польское диалектное sneszka /снэшка/ с закономерным отражением *ъ (ср. слвн. mah, схр. мах, пол. mech /мэх/ «мох»). Это даёт нам основания восстанавливать праславянскую форму *snъxa.

На первый взгляд, проблематичны болгарская и чешская формы: снаха и snacha /снáха/ соответственно. Ведь в этих языках мы бы ожидали снъха и snecha /снэха/. Объясняется это тем, что в обоих языках это заимствования из сербохорватского. В болгарских диалектах мы находим закономерное снъха, а в чешский snacha попало лишь в XIX веке, когда будители чешского народа активно тянули лексику из других славянских языков (о заимствованиях из русского я делал отдельный пост).

Уже на этом этапе мы можем попрощаться с мыслью о родстве снохи и сношать. Первое – потомок праславянского *snъxa. Второе явно родственно носить (праславянское *nositi), на что напрямую указывает глагол сноситься «входить в сношения, переговоры, устанавливать связь», и законы историческое фонетики не позволяют считать сноху и сношать родственными.

Также я должен напомнить, что «сексуальное» значение у сношаться и сношения – вещь поздняя, совсем недавняя. Первоначально сношение – это «связь, общение», чаще всего дипломатическое. Первые примеры известны с XVIII века:

И, едучи Полшею, чтоб король ни с кем сношения с поляками не имел, також бы полякам обид никаких не чинил и все потребное покупали б от поляков за свои деньги. [А. М. Макаров (ред.). Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого) (1698-1721)]

Хотя так знатной город Оренбург строить начат, токмо без всякого архитектурнаго порядка, того ради сим императорской Академии наук почтенно представляю, чтоб химика по сношению с Медицинскою коллегиею, живописца и архитектора искусных благоволила приискать, а между тем хороших на немецком языке архитектурных книг, купя, прислать. [В. Н. Татищев. Письмо в Академию наук (1737)]

И всего каких-то сто лет назад М.М. Бахтин употреблял слово сношаться безо всякого сексуального подтекста:

Ибо наружность должна обымать и содержать в себе и завершать целое души ― единой эмоционально-волевой познавательно-этической установки моей в мире, ― эту функцию несет наружность для меня только в другом: почувствовать себя самого в своей наружности, объятым и выраженным ею, я не могу, мои эмоционально-волевые реакции прикреплены к предметам и не сношаются во внешне законченный образ меня самого. [М. М. Бахтин. Автор и герой в эстетической деятельности (1920-1924)]

Но вернёмся к снохе. Какова этимология праславянской формы *snъxa? Идём тем же путём: проверим, есть ли родственные слова в других индоевропейских языках. И они есть: санскритское snuṣā́ /снушáа/, латинское nurus, древнегреческое νυός /нюóс/, армянское устаревшее նու /ну/, немецкое устаревшее Schnur /шнур/ и другие. На первый взгляд они на нашу сноху не очень похожи, но здесь опять же надо знать законы исторической фонетики.

Так, нам известно, что праславянский звук *ъ продолжает более старый *u, а *x – из *s в определённых условиях. Это значит, что в раннем праславянском наш корень звучал как *snus-.

Во многих словах, в которых древние произносили s, позже стали произносить r: foedesum – foederum «союзов», plusima – plurima «величайшая», meliosem – meliorem «лучшего», asenam – arenam «песок».

Это значит, что nurus вполне может быть из *nusus. Идём дальше. Звук s- исчезал в латыни и греческом в начале слова перед рядом согласных, включая n. Пара примеров:

Получается, что мы можем продолжить ряд: nurus *snъxa > сноха. И лишь распад традиционной модели семьи привёл к тому, что это слово постепенно стало уходить из нашего обихода. По сравнению с этой древностью слово сношаться появилось будто вчера.

Реконструкция праиндоевропейских терминов родства (Mallory J.P., Adams D.Q. The Oxford Introduction to Proto-Indo-European and the Indo-European World. Oxford, 2006. P. 217):

Но можно ли пойти дальше, и найти дальнейшую этимологию праиндоевропейского *snusós? С этим уже сложнее: родственников этого слова на более глубоком уровне мы не знаем. Было сделано несколько попыток связать его с другими праиндоевропейскими корнями, но они скорее гадательны. Наиболее любопытных отсылаю к следующим источникам:

Трубачёв О.Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. М., 2009. С. 131-133.

Wodtko D.S., Irslinger B., Schneider C. Nomina im Indogermanischen Lexikon. Heidelberg, 2008. S. 625-626.

1. Сноха и сношать никак не родственны. Сходство случайно.

2. На самом деле русское слово сноха является потомком праславянского *snъxa (ъ – особый гласный), а то – праиндоевропейского *snusós.

3. Сношаться и сноситься образованы от носить. Первоначально эти глаголы не имели «сексуального» значения, его они приобрели сравнительно недавно.

Но что же делать человеку, который просто размышлял об этимологии того или иного слова, и его внезапно осенило? Во-первых, помнить об эффекте Даннинга-Крюгера. Во-вторых, осознавать, что уже двести лет специально обученные люди в поте лица двигают вперёд индоевропейскую и славянскую этимологию. Поэтому пришедшую вам в голову идею следует сверить, скажем, со словарём Фасмера. Сошлось? Отлично! Не сошлось? Ничего страшного, этимология – это не столь лёгкое занятие, как кажется на первый взгляд.

Источник