Поездка с мамой на заднем сиденье автомобиля читать
За гаражами
Один рассказ каждый уикенд
Мама, вся разгоряченная, укладывает меня спать, заботливо подгибая пуховое одеяло там, где оно защищает меня недостаточно хорошо. Мне восемь лет. Дома сегодня шумно, много народу — некоторых я знаю давно, они подзывают меня к себе, треплют по голове и спрашивают разные непонятные вещи с одинаково широкой улыбкой, других я вижу впервые, и они почему-то мне не нравятся.
К маминому запаху теперь часто примешивается что-то неприятное, едко-кислое, так и теперь. «Главное — не ходи за гаражи», — очередной раз говорит она уже почти машинально и целует меня в лоб.
Эти гаражи начались недавно. Однажды перед сном я впервые спросил то, что меня волновало все время, но я всегда терялся и забывал. Я спросил, когда приедет папа.
Мама вдруг замерла, так что я даже приподнялся и стал толкать ее в плечо. Она очнулась, посмотрела на меня, как будто впервые, а потом сказала:
— Оттуда не возвращаются.
От этого разговора осталось больше вопросов, чем ответов. Что это за место? Нет, я знаю, что люди иногда умирают. У моего одноклассника в прошлом году умер папа, и он весь год проходил потом в черном и стеснялся играть. Но мой папа не умер. Я знаю это, потому что последний раз видел его очень веселым. Мамы не было дома, он сказал, что скоро вернется и принесет мне киндер-сюрприз. Так не умирают.
— А он сейчас в хорошем месте?
— Ну так где это, скажи, скажи, мам!
После этого она почти каждый день стала запрещать мне ходить туда.
Вдруг приоткрылась со скрипом дверь, и в проеме появился один из тех, незнакомых.
— Люд, пойдем уже на кухню, Васек там без тебя пить отказывается, всех задерживает.
— Но мне ребенка нужно уложить.
— Ну так давай я уложу. Расскажу сказку или чего там.
Мама испытующе посмотрела на мое растерянное лицо, на мужчину в черной водолазке, помолчала немного, а потом сказала: «Ладно. Расскажи тогда ему что-нибудь легкое, хорошо?» Он кивнул, пропустил маму в проходе, медленно закрыл дверь и направился к моему дивану.
«Ну что, как жизнь молодая?» Я молчал. «Есть, может, пожелания по сказкам, рассказам?» А вроде бы он и неплохой. Открытый и хочет мне понравиться.
— А ты знаешь, что там за гаражами? — отчаянно выпалил я.
— За гаражами? А почему ты спрашиваешь?
— Мама постоянно говорит мне не ходить туда. А папа вот ушел и до сих пор не вернулся.
Он присел на край дивана, посмотрел зачем-то в окно и начал рассказывать, часто покашливая: «Я, конечно, сам там не был. Но говорят, как только попадаешь за гаражи, дороги назад нет. Воздух там такой липкий, что моментально слипаются ноздри, а глаза перестают видеть свет. Там весь год бурлят вулканы, в которых вместо лавы человеческая кровь, а рядом ходят медведицы, которые слизывают со странников лица. Там живут муравьи с волчьими клыками, а грязные бездомные пожирают собачьи трупы. Безвременье. Раз попав туда, перестаешь понимать, что происходит, но тебе это вскоре начинает нравиться, а липкости уже не хватает в воздухе, как кислорода. Ты спросишь, зачем люди ходят туда. Но лучше спросить у твоего папы, когда он вернется».
Я лежал совершенно ошарашенный, но притворился, что сплю — просто не знал, что сказать в ответ и как себя вести. Пока что это была самая ценная информация, которую мне удалось получить о гаражах. Я почувствовал, как Черная водолазка внимательно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я сплю, а затем выключил торшер, аккуратно встал и попытался тихо закрыть дверь, но та все равно скрипнула. На кухне стало еще больше шума, я слышал звон стаканов, смех. Единственный женский голос во всем этом принадлежал маме. Я беспорядочно плавал в этих звуках, обдумывая услышанное. В какой-то момент стало тише, и я наконец смог заснуть.
Посреди ночи я очнулся весь в противном холодном поту. В квартире было тихо, и я испугался, что разбудил всех своим криком. Дыхание прерывалось. Я рывком приподнялся и медленно опустил ноги на ковер. На мамином диване напротив — никого, часы на стене показывают то ли два, то ли три часа, сложно разглядеть. Привычный дверной скрип. На кухне тоже пусто. Только несколько пустых бутылок в разных позициях и разбросанный по столу сигаретный пепел. Туалет? Ванна? Никого. Дверь в прихожей слегка приоткрыта.
Куда делась мама? Она бросила меня? А вдруг… Вдруг она тоже ушла за гаражи?
Я набросил на пижаму куртку, натянул шапку, застегнул молнию. Дверь решил не закрывать совсем, только прикрыл. Обычно нудный и долгий путь по лестнице с третьего этажа теперь показался очень коротким — я чувствовал, как непривычно сильно колотится сердце, но не придал этому значения.
На улице никого. Кое-где еще лежит грязный, заледеневший снег. Я знал, куда нужно идти, но медлил. Ведь жизни после гаражей нет. А вдруг мама не там? Она вернется, но не найдет меня, потому что я пошел туда, куда она всегда запрещала мне ходить. Но если прийти за ней пораньше за гаражи, может, удастся ее вытащить? А вдвоем мы сможем вытащить и папу, ведь она наверняка пошла за ним.
Я собрался с мыслями и изо всех сил побежал к гаражам. Только раз обернулся на нашу пятиэтажку: отсчитал три этажа, нашел свой балкон с пустыми веревками для белья. Почему-то вспомнился Хома, мой игрушечный хомяк. Возможно, это последний раз.
Постепенно я стал различать голоса. Они напоминали звуки с нашей кухни, но доносились как будто издалека и дополнились чем-то новым: там был и смех, и какое-то чавканье, и мнущаяся пластиковая бутылка. Я пошел в сторону этих звуков и остановился возле самого «громкого» гаража. Между ним и соседним был очень узкий проход. Я зашел в него и стал продвигаться вдоль стенки, пока в конце концов не смог заглянуть за угол.
Там была моя мама. Она почти лежала без сознания на голой земле в чьих-то объятиях, с запрокинутым подбородком, на котором застыло что-то противно-зеленое. Тут были все наши гости и другие мужчины — они смеялись, передавали друг другу бутылки и что-то еще, от чего у них моментально загорались глаза. Почти все курили, и в воздухе пахло жженым сеном. Папы не было.
Я обернулся в поисках голодной медведицы или клыкастого муравья, но увидел вдалеке только Черную водолазку, который стоял, слегка шатаясь, лицом к железной двери противоположного гаража. По ней чертила себе русло прозрачная тонкая струйка.
Рассказка о том, как Ленка с сыном отдыхали на море
Больше всего на свете Ленка любила смеяться, танцевать и купаться в море. Смеялась она практически каждый день, танцевала при случае, а вот с морем было сложнее. И если оно ей летом не светило, год был прожит зря.
Помимо всех других достоинств у нашей мореманки было еще одно бесспорно ценное качество. Она не тонула. Как бы ни старалась пловчиха погрузить свое тело в морскую пучину, ее тут же выталкивало на поверхность, и поэтому болтаться в море она могла часами. Муж был уверен, что она в детстве проглотила поплавок. Уплыв куда-нибудь за линию горизонта, так, чтобы не было видно берега, она переворачивалась на спину, закладывала руки под голову, закидывала ногу за ногу и, блаженно улыбаясь, забыв обо всем на свете, предавалась своим мечтам. А вылезши на берег и обтряхнувшись, заявляла, что не мешало бы и окунуться, и отчаливала обратно.
Муж даже прикупил «позорную» трубу, чтобы наблюдать за ней с берега. Он должен был убедиться в том, что, уплыв с его глаз долой, она ему не изменяла. Но он мог быть абсолютно спокоен: во-первых, ни один здравомыслящий мужчина до этой любительницы свалить от всех подальше плыть бы просто не рискнул, а во-вторых, без подзорной трубы ее с берега не было видно.
Во времена развитого социализма муж каждый год вывозил семейство на море, если не на Черное, то хотя бы на Азовское, где они худо-бедно, но все же отдыхали. А вот когда страна вступила в новую фазу своего развития – в период первоначального накопления капитала – на море мог ездить только тот, кто первым накопил.
Ленка согласилась бы и в избушке без удобств жить, и жратву сама готовить, и кастрюли драить вместе со сковородками, только бы на море.
И тут ей подфартило. Опять же благодаря ее неукротимой жажде общения. Клуба авторской песни Ленке показалось мало. Она влезла еще и в городское общество туристов, хотя к последним имела весьма слабое отношение и туристкой могла себя назвать с очень большой натяжкой.
Последний раз (он же и первый) она ходила в поход еще будучи студенткой 1-го курса института. Их группа на два дня отправилась на природу. Новоявленная туристка предусмотрительно сложила в сумку и пижамку, и комнатные тапочки, и пеньюар, и, конечно же, термобигуди, но не взяла стакан, и водку пришлось хлебать прямо из горла. Поход закончился благополучно, и теперь Ленка точно знала, что нужно туристу для полного счастья.
Поэтому, когда мама Люда – руководитель всех туристов – объявила, что набирает отряд детей школьного возраста для поездки на турбазу на Черное море, Ленка в тот отряд записалась первой, а вторым включила в список своего сына.
Итак, отряд был сколочен, деньги сданы, автобус заказан, продукты закуплены. Поцеловав на прощание мужа, взвалив на себя часть скарба, который состоял из четырех сумок (еще две она навьючила на сына), водрузив на голову огромную соломенную шляпу, а на нос солнцезащитные очки, Ленка бодро зашагала к месту сбора. Сзади бодро плелся сын.
Мать его была женщиной основательной и очень предусмотрительной: уезжая даже на один день, вещи она брала на все случаи жизни. А случаи могли быть разные: жарко, очень жарко, просто холодно, очень холодно, мог подуть сильный северный ветер, выпасть град или пойти снег (она читала, что когда-то такое было). Особые виды одежды и обуви предназначались для походов в горы, выходов в город, посещения музеев, осмотров достопримечательностей, игр на свежем воздухе, песен у костра и танцев под луной. Отдельная сумка была забита посудой, включая кофеварку и портативную электроплитку. И почему-то, очень много места заняли всякие там мелочи: грелка, утюг, массажер, будильник, ковшик, зонтик, два складных стульчика, кремы, лосьоны, косметика и, конечно же, тазик для мытья ног.
Не забыла Ленка сложить и настольные игры, а также книги на русском и английском языках, радиоприемник и кассеты с записями своих любимых классических произведений. Магнитофон муж ей, к сожалению, не дал, но ведь кто-то же возьмет. Удочки для рыбалки, спиннинг и надувную лодку Ленка по доброте душевной оставила мужу – ему предстоял скучнейший отдых на даче. А вот гамак тот выдрал у нее из рук в последнюю минуту, видя, что мягкие уговоры на жену не действуют.
Отдельным списком шли лекарства от всех видов болезней, к ним прилагались бинты, вата, горчичники, йод, зеленка, мазь Вишневского и еще много всяких разных баночек, но что в них – Ленка понятия не имела.
Последним штрихом в сборах был выбор постельного белья: Ленка не знала, какого размера им выдадут одеяла и подушки, поэтому взяла наволочки, простыни и пододеяльники разных размеров. И на всякий случай прихватила еще две маленьких подушечки.
Погода все дни стояла изумительная, море Ленка любила любое, а окружающая природа напевала мысль о рае, поэтому все мелкие неурядицы настроение не портили, а воспринимались легко и беззаботно.
Ну подумаешь, что вместо 8 часов тряслись в раскаленном автобусе 18 – кто знал, что при такой жаре вода в моторе закипит и придется периодически останавливаться и ждать пока она остынет.
Ну и ладно, что из-за сумок некуда было девать ноги и на них приходилось садиться, а когда совсем уж затекали, то и становиться.
А то, что по приезде выкинули два ведра корейской морковки из сухого пайка – так кто ж о ней в такую жару вспомнил? Народ пить хотел, а не морковку лопать, причем корейскую.
И даже то, что вместо роскошных корпусов на морском берегу под деревьями стояли палатки, Ленка восприняла как само собой разумеющееся – в таком сказочно красивом месте они располагались. Корпуса бы туда не влезли.
Ну и фиг с ними с раскладушками, на которых могла поместиться только верхняя часть взрослого туловища. Ленка собиралась спать в море. Она кисла в воде до такой степени, что наблюдающие боялись, как бы она не превратилась в медузу.
Будильник остался невостребованным – Ленка вообще не ложилась. На это были свои и весьма веские причины: во-первых, пить водку с персоналом можно было только по ночам, а во-вторых, лагерь требовалось караулить от посторонних лиц. А поскольку в лагере пребывало ее собственное чадо, самоотверженная мать могла стоять на посту по стойке смирно, не смыкая глаз несколько суток кряду.
Чадо было бы вполне счастливо, если бы не мамашка.
Каждые пятнадцать минут Ленка соколиным взором высматривала его худощавую фигурку и бросалась к нему со всех ног, чтобы прояснить ситуацию на данный момент: проснулся ли он, как он спал, не кусали ли его мухи, поменял ли он трусы, не жмут ли ему носки, хватило ли еды, может он хочет добавки.
Сын краснел, опускал глаза и тихо просил мать уйти подальше. Ленка послушно уходила, но недалеко, а через 5 минут неслась назад, умоляя ребенка надеть кепку и прикрыть спину футболкой от палящего солнца.
В море, когда отряд купался, она наворачивала вокруг сына круги, готовая, как дельфин, в случае чего, головой выталкивать его на поверхность. Но сын тоже плавал не хуже дельфина, и с таким же успехом сам мог вытолкать мамашку, и желателно из воды и подальше.. Вечером она ходила вокруг сына с теплым свитером наготове, чтобы, когда тот зазевается, быстренько на него этот свитер натянуть. Но сын бдительности не терял и держался от мамани на безопасном расстоянии, чтобы успеть, если что, дать деру.
Приступ материнского сочувствия накатил на Ленку, когда отряд двинул в поход в горы. Как одному из самых старших детей, ее родной кровиноче доверили тащить тяжеленный рюкзак огромнейших размеров. Ленка, примазавшись сзади, старалась изо всех сил этот чертов рюкзак обеими руками подпихивать вверх. Останавливали ее только зверские взгляды сына, которые тот периодически бросал на нее через плечо.
А когда ее родного сыночка и еще одного такого же мальчика отправили с двадцатилитровым бидоном к источнику за водой, она чуть ли не впала в истерику. Полчаса она убалтывала тщедушного плаврука Толика пойти навстречу ребятам и помочь им донести злополучный бидон, убеждая его в том, что у них может опуститься грыжа, а ему её все равно уже вырезали. И когда она его почти уболтала, на дороге показались веселые водоносы, которые шли бодрым шагом, легко покачивая бидончиком.
Каждый день после завтрака отряд уходил в лес, где разбредался в поисках хвороста. Мучимая тяжкими подозрениями, что ее ребенок может заблудиться или вздумает ухватить непосильное для себя бревно, бдительная мать следовала за ним по пятам, прячась за кустиками или деревьями, намереваясь в случае опасности незамедлительно броситься на помощь. Сын делал вид, что не замечает мамашкиных ухищрений, хотя не заметить ее было трудно, а не услышать – тем более.
Дело кончилось тем, что Ленка, зорко высматривая за деревьями родимую фигурку, не заметила под ногами яму и с дикими воплями туда скатилась. Сын тут же оказался рядом, с непроницаемым лицом извлек мать из ямы и с позором отправил обратно в лагерь.
Но никогда она еще не испытывала такого смертельного ужаса, который она пережила, когда ее сын вместе с мамой Людой, плавруком Толиком и еще тремя старшими ребятами отправились в город за хлебом и спичками и не вернулись в лагерь по прошествии 4-х часов, хотя ходу до города было минут 40.
Нечто подобное она пережила, когда сыну было 2 года, и они всей семьей отдыхали на море. Ленка оставила его возле домика в куче песка с ведерочком и совочком на 5 минут, а когда вернулась, то на куче песка обнаружила только ведерочко, а совочка с сыночком не было.
Ленка сошла с ума сразу, не раздумывая.
Она носилась взад-вперед по морскому берегу и, заливаясь слезами, звала сына. Хватая за руки попадающихся на ее пути людей, она молила их вспомнить, не встречался ли им мальчик без ведерочка, но с совочком.
Муж, внешне спокойный, но очень бледный, методически осматривал все близстоящие домики и закутки.
Сыночек все это время стоял со своим совочком за решетчатым забором соседнего павильона и с любопытством наблюдал за обезумевшей матерью.
Дочь, которая была на год старше братика, подошла к матери, потянула ее за руку и молча указала на ребенка.
Ленка от радости обезумела еще больше. Она бросилась к решетке и начала ее дико трясти, а потом полезла по ней наверх, чтобы скорее достать свое чадо. Подошел муж, вывел через калитку сына, снял с решетки жену и молча повел всех домой.
Один конец трехметровой веревки Ленка привязала к своей руке, а второй обкрутила вокруг ручонки сыночка и не снимала ее даже на ночь.
И вот спустя столько лет сын снова пропал.
Первые два часа Ленка держалась спокойно, только каждую минуту выбегала на дорогу в надежде увидеть приближающуюся к лагерю суперкоманду. Но к исходу четвертого часа услужливое воображение стало рисовать ей страшные картины: сынок в городе решил покататься на лошади, и та его сбросила и еще лягнула впридачу. Сын отстал от группы, заблудился и не может найти в горах тропу, которая привела бы его обратно в лагерь. Нет. Ещё хуже. Он решил с вершины горы посмотреть вниз, на море, поскользнулся, упал и покатился вниз. Этого бедная мать вынести уже не могла.
Она выскочила из лагеря и изо всех сил припустила в гору. В городе она оказалась через полчаса. Там она хватала всех, кто попадался ей на пути, и с рыданиями в горле спрашивала, не встречал ли кто группу подростков с рюкзаками, набитыми хлебом и спичками. И с ними должна была быть еще одна большая тетя.
Она даже разыскала лошадь, на которой мечтал покататься ее сын, и хозяин лошади сообщил ей, что не далее как час назад группа товарищей с рюкзаками и с большой тетей по очереди катались на его лошади, а потом подались в лагерь.
Вначале Ленка хотела оседлать лошадь, но потом решила, что скатится вниз гораздо быстрее, чем та доскачет и, действительно, через десять минут она уже была на месте.
Своего сына она застала за миской каши, которую тот уплетал за обе щеки и втайне радовался тому, что мамашка его куда-то подевалась и не стоит у него за спиной и не сует ему в рот кусок хлеба или печенья.
А Ленка была так счастлива увидеть свое чадо живым и невредимым, что даже не поинтересовалась, где они столько времени пропадали и что делали, а стояла, спрятавшись за большим деревом и с умилением наблюдала, как сыночек приканчивает вторую порцию каши.
Сын должен был заступить на ночное дежурство в 23-00. Он был очень горд этим своим поручением и уверил мамулю, что прекрасно справится сам.
Но он еще плохо знал свою мать. Встав на четвереньки и высунув взлохмаченную голову из палатки, Ленка, как ночной диверсант, наблюдала за тем, как расползались спать дети, за ними и взрослые, а сын сидит у костра и с умным видом подбрасывает в него сухие веточки.
И еще одно воспоминание приятно грело душу. Поход на гору Зюрбаган. Вернее, не само восхождение на гору, а возвращение домой, потому как по горам лазить – это вам не в море киснуть.
Первые 15 минут Ленка бодро шагала в хвосте отряда. Было раннее утро, солнце еще не достаточно раскалилось. Остальные 10 часов похода она на чем свет стоит кляла тот момент, когда сдуру согласилась переться в гору, вместо того, чтобы валяться в тени под деревом и любоваться этой клятой горой снизу.
Было, конечно и оправдание перед собственным внутренним голосом, который до последнего момента уговаривал ее не делать глупостей – не поддаваться искушению: во-первых, ей это показалось романтичным, а во-вторых, впереди отряда шествовал ее сын, а она следовала за ним, как нитка за иголкой.
Но какое же это было блаженство, когда она наконец-то скатившись с горы, плюхнулась в море, и ее распухшие конечности ощутили прохладу воды. Стоило ради этого, высунув язык, обливаясь потом, карабкаться на четвереньках по каким-то козьим тропам и ощущать себя покорителем горных вершин.
Но как бы прекрасно не проводила Ленка с сыном время на море, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
Последние сутки она практически из воды не вылазила, и сын периодически захаживал на берег, чтобы узнать, не подалась ли мать в Турцию.
На обратном пути багаж пополнился: к шести сумкам добавилась седьмая, доверху набитая дарами моря: камнями всех размеров, рапанами, разнокалиберными ракушками и засушенными крабами.
Когда автобус прибыл к тому месту, откуда и начиналось их путешествие, Ленка была несказанно удивлена, заметив среди встречающих фигуру супружника. Еще больше она удивилась, когда он взял у нее половину сумок и поцеловал ее в нос.
Мама напрокат
У вас появилась возможность начать слушать аудио данной книги. Для прослушивания, воспользуйтесь переключателем между текстом и аудио.
Ангелина
— Пап, можно взять твой телефон? — спросил Ник.
— Зачем? — Вихров потянулся к карману джинсов. — Отключить звук? — усмехнулся он. — Боишься, что кто-нибудь позвонит с работы и испортит наши выходные?
— Нет, поиграю немного.
— Держи, — Андрей перевел взгляд на водителя,— Паш, дай ему наушники.
Я наблюдала за отцом и сыном, ощущая себя крайне неловко. Словно подглядывала за чужой жизнью, в которую ненароком получила пропуск. Андрей заметил мой заинтересованный взгляд и повернул голову.
— Ты так напряглась после моих слов, что мы останемся на даче до завтра… — чувственные губы тронула едва заметная усмешка. — Я пошутил, Ангелина.
Конечно, я напряглась! Вряд ли этот мужчина сможет долго довольствоваться платоническими отношениями с симпатичной девушкой. Вихров обладал мужским обаянием и знал, как производить хорошее впечатление на окружающих людей. Мне бы не хотелось попасть под его чары. И без того в жизни хватало проблем.
— Да, мы с Ником останемся на даче, но Павел отвезет тебя домой сразу, как только ты того захочешь. И на следующей неделе у нас действительно запланирована поездка. Я давно обещал Нику путешествие. Он все утро спрашивал про тебя, а я не смог отказать ему в такой малости.
— Он хотел, чтобы я поехала с вами?
В голове не укладывалось: с чего вдруг Никита воспылал таким интересом к незнакомой ему тете? А сам Андрей, что думал на этот счет? Он во всем потакал прихотям своего ребенка? И почему меня не покидало чувство, что Ник что-то задумал?
— Мне пришлось прибегнуть к хитрости. Я знал, что ты не изъявишь желания ехать с нами. Но сидеть дома и убиваться из-за расставания с женихом — последнее дело. Мне кажется, он недостоин тебя.
По мне было заметно, что я убивалась? Это было не так, но переубеждать я никого не собиралась.
Я выдохнула и отвернулась к окну, но почему-то облегчения от всех слов Вихрова не ощутила. Когда услышала о ночевке, то и впрямь растерялась. Провести время и поиграть с мальчиком — это одно, а остаться ночевать в чужом и незнакомом доме — это другое. К тому же я совсем не знала Вихрова. Со вчерашнего дня собиралась загуглить о нем информацию, но все забывала. И чем терять время в интернете на сбор сомнительных фактов, лучше спросить все у него лично? Он ведь признается мне, скольких нянь, которые не угодили его сыну, прикопал на заднем дворе своего загородного дома?
Через час машина остановилась у высоких кованых ворот. Всю дорогу я представляла, что увижу сказочный дворец, а на деле дача оказалась обычным двухэтажным домом. На большой территории раскинулся благоухающий сад, никаких бассейнов или прочей роскоши, которую успело нарисовать мое воображение, я не заметила, и отчего-то это приятно удивило меня.
— Вы часто здесь бываете?
Он покачал головой.
Я не могла себя перебороть и заставить обращаться к нему на ты.
— Не так часто, как хотелось бы, — Вихров расправил плечи и вдохнул в легкие воздух. Ник же бросился через зеленую лужайку к дому. — Но Нику здесь очень нравится. А ты? Часто бываешь за городом?
— Нет, езжу к маме в отпуск. Как раз собиралась на днях ее проведать.
— Здесь недалеко находится речка и лес. Ник любит бывать у воды.
Я осматривала территорию и мечтала снять кроссовки и походить босыми ногами по траве, но боюсь, такой порыв будет высмеян со стороны сильных мира сего.
Странно, что Вихров не пригласил на дачу невесту. Или приглашал, но она отказалась и предпочитала другие виды отдыха? Или она приедет вечером, а день я проведу вместе с Ником и буду кем-то вроде внештатной гувернантки?
— Ангелина, пойдем, я покажу тебе свою комнату? — Ник подбежал ко мне и взял за руку, увлекая за собой.
— Да, идите, а я пока займусь мясом, — Андрей направился к автомобилю и открыл багажник.
В доме все оказалось так же просто и красиво, как и снаружи. Никакого навороченного ремонта или намека на то, что это место принадлежало респектабельному миллионеру. Для себя я выделила пару комнат, одной из которых оказалась спальня Ника. Все детство я мечтала о такой детской и потайной комнате в шкафу. Второе место заняла кухня. Большая и просторная комната с панорамными окнами и выходом на террасу. Я бы проводила здесь все дни и вечера, особенно в дождливую погоду. Романтика.
— Как твой локоть? — я перехватила руку Ника и поглядела на синяк, когда он снял толстовку и бросил на стул.
— Да обычное дело, — хмыкнул он. — В прошлом месяце я упал с лестницы, так он тоже долго не сходил.
Я отпустила его и перевела взгляд на стену, заметив семейный снимок. Вихров и красивая девушка с темными волосами счастливо улыбались, обнимаясь друг с другом. Ник подошел и заговорил тихим голосом:
— Я не помню ее, но знаю, что она меня очень любила.
Конечно, любила, как иначе. Мне стало больно и грустно: и за женщину, которой уже не было в живых, и за Ника, который, как и любой ребенок, скучал по маме, и даже за Вихрова, который остался с маленьким сыном на руках и раной в сердце. Почему так несправедлива порой была жизнь?