Райкин балерина динамо машина текст
Райкин балерина динамо машина текст
Театр миниатюр Аркадия Исааковича Райкина существовал без малого полвека. Тысячи лиц представлены на этой сцене легендарным артистом, многие из них благодаря радио, телевидению, кино хорошо знакомы зрителям. В разговорный бытовой язык вошли райкинские словечки и целые реплики. Менялась жизнь, менялись поколения, но Аркадий Райкин по-прежнему оставался кумиром — Артистом на все времена.
В последние годы его жизни мне довелось не только по нескольку раз смотреть спектакли «Дерево жизни», «Его величество театр», «Мир дому твоему», но и общаться с артистом в домашней обстановке, в его уютной московской квартире в Благовещенском переулке, атмосфера которой дышала личностью хозяина; слушать и записывать его рассказы о прожитом, размышления о жизни, искусстве, учителях, о товарищах по театру — обо всех, с кем приходилось работать. К сожалению, мне не пришлось видеть ранних спектаклей Райкина, этот пробел отчасти возместил вечер артиста в Центральном доме работников искусств. Как бесценная реликвия хранится у меня билет, приглашающий на творческий вечер народного артиста РСФСР Аркадия Райкина 12 апреля 1968 года. В стремительном темпе одна за другой следовали сатирические миниатюры; всё то, что равномерно дозировалось в спектаклях театра, собранное вместе, было подобно оглушающему удару. Немыслимый по тем временам уровень правды в соединении с болью, гневом, сарказмом, лирикой обрушился на небольшую аудиторию ЦДРИ, где, как говорится, яблоку негде было упасть. На маленькой пустой сцене (иногда появлялись детали обстановки — стол, стул) с невыразительным, безликим задником один за другим проходили люди — завистливые, корыстные, рвущиеся к власти, трусливые, безвольные. Выхваченные из окружающей действительности, они как бы высвечивались особым, находившимся в распоряжении артиста прожектором, в каждом случае менявшим окраску. Он не жалел себя. Впрочем, это всегда останется его правилом.
На исходе 1960-х годов, когда я работала над книгой «Русская советская эстрада: очерки истории», мне довелось встречаться с Аркадием Исааковичем на различных заседаниях, конференциях, конкурсах. Дистанция, отделявшая меня от прославленного артиста, всегда окруженного людьми, делала наши встречи мимолетными и достаточно официальными. Вспоминается конференция, проходившая в Ленинграде в 1979 году по итогам Шестого Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Выступление Райкина — он был председателем жюри конкурса — нарушило намеченную программу. Он резко полемизировал с тезисами официального доклада, с привычным разграничением персонажей на положительных и отрицательных, с потребительским отношением к эстраде как искусству, которое должно «обслуживать массы». В те времена, когда подобные конференции проходили, как правило, в благостной атмосфере всеобщего «одобрямса», его тихая взволнованная речь произвела впечатление разорвавшегося снаряда. Выступать после него — а эта участь досталась мне — оказалось трудно. Не думаю, что получилось удачно. Позднее Аркадий Исаакович показал мне статью в американской прессе, излагавшую перипетии этой злополучной конференции.
Примерно в те же годы произошла еще одна наша хотя и заочная, но весьма памятная для меня деловая встреча с Райкиным. В 1977 году вышел в свет второй том «Русской советской эстрады», посвященный 1930—1940-м годам, где в одной из написанных мной глав говорилось о первых выступлениях Райкина, о создании Ленинградского театра миниатюр. Под гипнозом статей, посвященных Первому Всесоюзному конкурсу артистов эстрады, в которых писали о победителе — молодом 27-летнем Аркадии Райкине, я попросту отсчитала 27 лет от 1939 года, когда проходил конкурс, и в итоге в нашей книге появился 1912 год рождения вместо подлинного 1911-го. (Дата рождения Аркадия Исааковича — 24 октября, и во время конкурса ему действительно было 27 лет.) О своей ошибке я узнала. от Райкина. Встречавшиеся с ним общие знакомые передавали, что Аркадий Исаакович раздражен моей небрежностью, недоволен тем, что ему не показали текст в процессе подготовки к печати. Нечего и говорить, как я досадовала на свое легкомыслие. Как можно было не заглянуть в справочник, не проверить! Утешала себя лишь тем, что в третьей книге «Очерков» (М., 1981) ошибка непременно будет исправлена. Впоследствии Аркадий Исаакович никогда не вспоминал об этом неприятном инциденте, но, познакомившись с ним ближе, я поняла, как важна для него точность — в главном, в деталях, во всём, что касается работы. Попутно замечу, что он обладал великолепной памятью, в чем мне доводилось убедиться не однажды. «Он помнил всё, — подтверждал его младший брат Максим, — даже то, что было с ним в детстве, юности, с кем встречался, о чем говорил, что много лет тому назад репетировал и играл, помнил тексты песен, которые пел когда-то в спектаклях, давно забытых даже их авторами».
Наученная горьким опытом собственных ошибок, я уже просила его прочитать не только соответствующий раздел третьей книги «Очерков», но впоследствии и монографию («Аркадий Райкин», 1987), рожденную на основе его рассказов и воспоминаний, зафиксированных на магнитофонной ленте и дополненных материалами прессы, а также ряда архивов [1], в том числе архива самого артиста. Надо заметить, что в трех номерах журнала «Смена» (тринадцатом, четырнадцатом и пятнадцатом) за 1978 год он опубликовал под удачным названием «Электрокардиограмма» первые страницы своих воспоминаний, над которыми незадолго до того начал работать.
Еще до выхода моей книги (судя по словам, написанным Аркадием Исааковичем на титульном листе, доставившей ему удовольствие) Аркадий Исаакович по телефону попросил меня быть редактором его мемуаров. Работа над ними шла трудно, и увесистый текст, записанный с его слов театральными журналистами, не удовлетворял автора. Сознавая меру ответственности, я долго тянула с ответом, ссылаясь на работу над собственной книгой: «Вот выйдет, тогда. » Случайная встреча в Доме медработников на Большой Никитской, где отмечал некую памятную дату когда-то обитавший здесь известный любительский театр «Наш дом» (позднее там работала «Геликон-опера»), поставила точку в наших телефонных переговорах. О магнетизме взгляда Райкина упоминают многие. Этот сюжет запечатлелся в моей памяти, как на фотопленке. В комнате администрации, куда я заглянула, чтобы поблагодарить за приглашение руководителя «Нашего дома» М. Г. Розовского, среди присутствовавших был и Аркадий Исаакович. Увидев меня, стоящую у приоткрытой двери, он поднялся со своего места и, прервав общий оживленный разговор, молча устремил на меня взгляд. Немая сцена длилась несколько секунд, пока, не вьщержав этого взгляда, я не пробормотала: «Аркадий Исаакович, не смотрите на меня так, я сделаю всё, что вы хотите». После этих странных, непонятных присутствующей компании слов мне оставалось только закрыть дверь и быстро уйти. Так начался новый круг работы с Райкиным, продолжавшийся весь последний год его жизни.
Человек очень закрытый, он рассказывал преимущественно внешнюю канву событий, часто отвлекался, уходил в размышления о разных сторонах нашей жизни — об экономике, пропаганде, о несовершенстве школьного образования, о проблемах медицины, то есть о том, чему посвящались его монологи и миниатюры. Случалось, мне помогали. Так, по подсказке М. М. Жванецкого удалось расспросить его о встречах с «вождем народов», оказавших влияние на судьбу театра и самого Райкина. Но личные переживания, увлечения, встречи, расставания — всё то, что не касается его театра, работы — оказывались крепко запертыми на замок, и подобрать ключ не удавалось. Я и не пыталась, чувствуя бесполезность и бестактность подобных попыток. И да простит меня читатель, но перипетии богатой событиями и встречами личной жизни Аркадия Райкина представлены в книге очень бедно — это иная, глубоко интимная сторона биографии артиста, о которой он предпочитал умалчивать. Я не смела и не могла нарушить его волю.
Райкин балерина динамо машина текст
«Дурочка»
Справа и слева – два управления. Два стола. За каждым столом по два человека. Начальник и подчиненный. Слева Белибердинск. Справа Комаринское. Комаринский начальник вызывает подчиненного.
Комаринск. Насосы из Белибердинска прибыли?
Комаринск. Немедленно телеграмму!
Музыка. Подчиненный сел, написал. Машинистка – тррах! Телеграфистка – тррах! Музыка смолкает. Слышно сопение белибердинского начальника.
Белибердинск (вызывает подчиненного). Зайцев!
Входит Зайцев, подает начальнику депешу.
Белибердинск (читает). «Как выполняется наше распоряжение изготовления насосов все сроки прошли телеграфируйте дату отгрузки». Когда отгрузим?
Зайцев. Никогда. У нас и без них. Давайте честно напишем и откажемся.
Белибердинск. «Честно»?! За такой ответ нас сегодня же разгонят и никуда больше не возьмут.
Зайцев. Давайте молчать.
Белибердинск. Тогда нас завтра разгонят и никуда больше не возьмут. Нам нужно выиграть время.
Зайцев. Что же делать?
Белибердинск. Отвечать, писать, тянуть резину. А за это время или завод реорганизуют, или насосы отменят, или министерство ликвидируют. У пишущих есть выражение: «Запустить «дурочку».
Музыка. Сели, написали. Машинистка – тррах! Телеграфистка – тррах! Музыка смолкает, слышно сопение комаринцев, читающих депешу.
Комаринск. «В ответ на вашу телеграмму за номером таким-то от такого-то докладываем радостью ваше распоряжение выполнено колеса направлены урал сидоров представлен правительственной награде ждем дальнейших распоряжений».
Комаринск. Обратный адрес – Белибердинск? Они что-то перепутали. Запросите еще раз.
Белибердинск (читает). «В ответ на ваш номер такой-то от такого-то сообщаем какие колеса какой сидоров вы нас не поняли немедленно телеграфируйте дату отгрузки насосов согласно нашему распоряжению срыв плана угрозой нечем качать управление». Отвечайте.
Комаринск (читает). «В ответ на ваш номер такой-то от такого-то сообщаем вашей телеграммы поняли колеса вы не получили самолет колесами потерпел аварию горами азербайджана сидоров катапультирован понижен должности лишен наград колеса раскатаны местными жителями по аулам ждите сообщений».
Комаринск. Обратный адрес – Белибердинск? Может, у них девчонка путает? Запросите в последний раз.
Белибердинск (читает). «На ваш номер такой-то от такого-то сообщаем какие колеса это круглые такие не знаем никаких колес вы нас с кем-то путаете прекратите план предприятия сорван нечем качать сточные воды отсутствия ваших насосов текучка кадров массовые простои молнируйте дату отгрузки противном случае гарантируем скандал».
Комаринск (читает). «На ваш номер такой-то от такого-то молния возмущением узнали отравлении сточных вод одеколоном никаких обещаний кроме сообщений сидоров сидит под следствием дирекция местком завком военком». (Одевается.) Я еду в Белибердинск. Я узнаю, кто такой Сидоров. Я им устрою аварию горами Азербайджана! Спасибо за внимание! (Застегивает шубу, надевает шапку. Идет.)
Ночь. Пурга. Свист ветра. Комаринский начальник идет.
– Это Белибердинск? Здравствуйте, я из Комаринского. Слушайте, вы серьезным делом занимаетесь?
Белибердинск. Серьезным. А что?
Комаринск. Какие колеса? Какой Сидоров?
Белибердинск. Какие колеса? Какой Сидоров?
Комаринск. Мы вам направили телеграмму. И вот вы нам ответили.
Белибердинск (прочел свою телеграмму). Кто такой Сидоров?
Комаринск. Я вас и спрашиваю: кто такой Сидоров?
Белибердинск. А вы знаете, кто он такой?
Комаринск. Я вас спрашиваю.
Белибердинск. Я не знаю.
Комаринск. А что это за колеса?
Белибердинск. А вы знаете, что это за колеса?
Комаринск. Кто это подписывал?
Белибердинск. А-а. Зайцев. Зайцев! Сейчас, сейчас. Я мигом разберусь. Если это он, я от него камня на камне не оставлю! Я ему при вас… Ох, я ему… при вас! Зайцев! Вы им писали, не отпирайтесь!
Комаринск. В Комаринское.
Белибердинск. Ага. Мы нападаем на след. Почему вы пишете о колесах, когда они вас спрашивают о насосах?!
Зайцев. Кто спрашивает о насосах?
Комаринск. Вот наша телеграмма. Нечем качать, где насосы… А вы.
Белибердинск. Как вы могли так ответить?
Зайцев. Я не мог так ответить. Здесь ведь о насосах, правильно?
Зайцев. А здесь о колесах, правильно?
Белибердинск. Слава богу, разобрались.
Белибердинск. Все в порядке.
Зайцев. Я могу идти?
Комаринск. Что?! Что?! Что – в порядке?! Это же ваша подпись?
Белибердинск. Вы плетете интриги. Вы лодырь и бузотер! И вообще, где вы были сегодня с восьми до одиннадцати?
Белибердинск. Где вы были с восьми до одиннадцати?
Зайцев. Что значит – где я был?
Белибердинск. Вот, где вы были?
Зайцев. Что значит – где я был?
Белибердинск. Да, где вы были?
Белибердинск. Сегодня с восьми до одиннадцати.
Комаринск. Ну, хорошо, товарищи…
Белибердинск. Почему вас не было на рабочем месте?
Зайцев. Меня не было?
Белибердинск. А что, меня не было?
Зайцев. А почему вас не было?
Белибердинск. Я спрашиваю, почему вас не было?!
Зайцев. Почему меня не было?!
Комаринск. Товарищи, я ехал тысячу километров…
Белибердинск. Минуточку, вы знаете, что вас искали?
Белибердинск. Где же вы были?
Белибердинск. Ну, где вы были?
Зайцев. А где я мог быть?
Комаринск. Стоп, все. Глуши. Меня интересуют насосы. Когда будут насосы?
Белибердинск. Когда будут насосы?
Комаринск. Когда будут отправлены насосы?
Белибердинск. Все! Хватит! Надоело! Я вас увольняю! Я оставляю вас без средств!
Комаринск. Давайте разберемся с насосами.
Белибердинск. Увольняю! Идите! Между нами все кончено!
Зайцев. Хоть сейчас!
Белибердинск. Именно сейчас!
Зайцев. Хоть сию секунду!
Белибердинск. Именно сию секунду!
Комаринск. Стойте, товарищи, стойте, сначала разберемся… ну, может, он не хотел.
Белибердинск. «Не хотел»? Именно хотел. Мне все ясно! Разобрались! Не с кем работать! Я один вопиющий в пустыне! Возвращайтесь спокойно. Пишите, я сам буду отвечать. Лично! Я их к столу не подпущу! Они мне все развалили, теперь я им все развалю! Разгоню всех! Вы еще увидите, что я наделаю!
Комаринск. Как же все-таки с насосами?
Комаринск. Те, что вы делаете.
Белибердинск. С восьми до одиннадцати.
Комаринск. Товарищи, идите работать, а я пойду в сумасшедший дом! Спасибо за внимание! (Возвращается к себе.)
Подчиненный. Из министерства запрашивают, когда подключим насосы. Грозят большим скандалом.
– Пишите: «Куры передохли» – и запросите новый телескоп. Вы что, не знаете, как запустить «дурочку»?!
В Греческом зале. (Для А. Райкина)
Райкин балерина динамо машина текст
МОЙ УЧИТЕЛЬ
АРКАДИЙ РАЙКИН
«ЛЮДИ И МАНЕКЕНЫ»
Видео-фрагменты, цитаты
часть первая
А так, чтобы вот о литературе, о синь-фонии, о Штош-таковиче.
Он две тыщи лет стоял без селедки, пущай с селедкой постоит. Что ему сделается?!
А вот еще ядиком змеиным. О-о-ой! Ядик примешь — и уже все. Уже больше ничего не надо. Очень советую, очень, очень.
— А что если мы запустим дурочку. — Запустить дурочку — это значит: писать, отвечать, загружать почту, тянуть резину. А за это время или насосы отменят, или завод реорганизуют, или Министерство ликвидируют.
Балерину видали? Она вертится, аж в глазах рябит! Тьфу! Привяжи к ноге динаму. Пусть она ток
Дает в недоразвитые районы!
А где хрен? Ага, вот хрен. Так. Значит, здесь будет жена, и хрен с ней.
А интересно, будет землетрясение, если я на полчаса на работу опоздаю. Или не будет.
Бьется в тесной печурке огонь, я на пятом живу этаже… В жилотдел мне идти далеко, а до смерти — четыре шага…
Братья. В смысле, сестры.
Хорошо, там рыцарь стоял на коне, я кинжал хоть вытащил. Порубал хоть колбасу на куски.
Будет вам Арбат, будет вам и стрит!
В Америке. И… ив Парижике. И в Парижи — ке. И в Мадридике, да. И в Мадри… Ну как же, и в Веночке были. Вы же весь мир… весь мир объездили, да. Облазили, обползали, обштопали, обмишурили, объегорили…
В каждой деле нужен свой запевала. Ты запьешь — другие подхватют.
В театр-р просмотр премьеры идет. Кто в первом ряду сидит. Кто. Уважаемые люди сидят. Зав — склад сидит, директор магазин сидит, сзади ту-ва — ровед сидит.
В прошлое воскресенье потя… потянула она меня… на… на э… на этое… на… э-э-э… Ну, как из ворот выйдешь, сразу направо.
В своей прозрачной келье мы призрачно живем.
— Вернитесь, товарищ! — Я вернусь. Жди меня — и я вернусь! Вот. Ты… только очень жди. Вот.
В Эрмитаже хоть солянка была, а на этом верни — жасе… одна минеральная. Да нет, думаю, так, думаю, не отдохнешь. А воскресенье проходит.
Вместо того чтобы отдохнуть и по квартире пошататься, убивают время почем зря!
Знаменитый А. Райкин, реплики, фразы 1
Аркадий Райкин
Великий актер-сатирик, вдохновитель и создатель Театра Миниатюр
— Люди, которые у моря живут, не чувствуют этой красоты, ходят мимо неё, как мимо фотообоев.
— Шутки шутками, но могут быть и дети!
— Каждый вдыхает кислород, а выдохнуть норовит всякую гадость.
— Я прихожу к тебе, ты через завсклада, через директора магазина, через товароведа достал дефицит! Слушай, ни у кого нет — у тебя есть! Я попробовал — во рту тает! Вкус спецсфицский!
— Где вы были с восьми до одиннадцати?! Монолог «Запустить дурочку» (телеграмма).
— Эпоха была жуткая, просто жутчайшая. Настроение было гнусное и атмосфера была мерзопакостная. Но, тем не менее, рыба в Каме была!
— Дурют нашего брата, ой дурют. Внутре средневекового рыцаря, видали, я грю — наши опилки.
— Кто стукнет, кто свистнет, кто шмякнет, кто звякнет — вместе получается воспитание.
— Запустить дурочкую.
— Я вас понимаю. Но я обещал выступить и должен сдержать свое слово.
— Меняться бум.
— Если человек попал в беду — доброе слово не будет лишним.
— Бесконфликтная литература — это изобретение недоумков и негодяев.
— Пролетая над Карагандой, посылаю всех к такой-то матери.
— Дифисит — двигатель спицфитьцких отнощений.
— Я — лектор. Я читаю лекции на теплоходе. Туда — о любви, обратно — о дружбе. Женщина, я не побоюсь этого слова, — друг человека!
— Если меня в тихом месте прислонить к теплой стенке, то я очень еще даже ничего.