Машины в припяти после аварии

Что стало с техникой ликвидаторов в Чернобыле

Друзья, сегодня будет новый и весьма необычный пост из серии наших материалов о Чернобыльской зоне — в сегодняшнем лонгриде я расскажу о технике ликвидаторов, которая принимала участие в ликвидации последствий чернобыльской аварии в период 1986-88 годов. Этой техники в Зоне с каждым годом остаётся всё меньше и меньше, и происходит это по разным причинам. Наиболее радиоактивную технику постепенно разрезают и захоранивают, часть техники (которая по прошествии 35 лет стала «чистой») идёт в переработку, ну а последняя часть попросту разваливается сама собой — за прошедшие годы металл просто сгнил, и машины распадаются на части.

Изначально кладбищ техники в Зоне было несколько. Наиболее известные из них — расположенные под открытым небом Рассоха и Буряковка — такие названия кладбища получили по названиям находящихся вблизи сёл. Кладбище Рассоха было одним из наиболее масштабных в Зоне — именно там стоял десяток вертолётов МИ-6 и МИ-8, несколько ИМР-ов разных модификаций, бронетранспортёры, БРДМ-ы, пожарные автомобили «Зил» и множество другой техники. Ныне кладбища Рассоха не существует — в 2006 году стартовал а в 2012 году официально завершился процесс утилизации этой наиболее загрязнённой техники. Кладбище Буряковка было намного меньших масштабов. Частично оно существует и сегодня, но с каждым годом техники на нём становится всё меньше — частично её утилизируют, а частично разбирают всё те же мародёры.

Ну а мы решили посетить намного менее известное кладбище техники, которое находится на окраине Припяти в бывшем расположении ПМК — передвижной механизированной колонны. Техники здесь не слишком много — но зато можно увидеть некоторые уникальные экземпляры, которые не сохранились более нигде в Зоне — например, инженерную машину разграждения (ИМР) в наиболее сохранившимся в ЧЗО виде.

Итак, в сегодняшнем посте — рассказ о том, что же стало с техникой ликвидаторов в Чернобыле. В общем, обязательно заходите под кат, пишите в комментариях ваше мнение, ну и в друзья добавляться не забывайте. И да, на телеграм-канал тоже подписывайтесь)

02. Заходим на территорию ПМК. Это довольно большая площадка у леса на окраине Припяти, выложенная бетонными аэродромными плитами. Именно здесь, на условно охраняемой территории, сейчас можно увидеть наиболее сохранившиеся остатки техники ликвидаторов — администрация Зоны отчуждения принимает меры, чтобы она сохранилась хотя бы в каком-то виде.

На фото ниже — огромная инженерная машина разграждения (ИМР), созданная на шасси танка и имеющая массу около 45 тонн. ИМР-ы разрабатывались для прокладки дорог через леса в сложных боевых условиях и при этом обеспечивают некоторую защиту экипажа от радиации — что отлично пригодилось при работах по ЛПА в Чернобыле. У ИМР-а нет танковой башни с вооружением — есть только небольшая башенка оператора, смотровые окошки в которой закрыты толстым бронестеклом. Рабочее оборудование ИМР-а состоит из бульдозерного отвала и стрелы с захватом — стрела может разгребать крупные обломки и даже вырывать с корнем довольно толстые деревья.

Обратите внимание на захват ИМР-а на фото, он поддерживается импровизированной сварной стойкой — эти меры предпринимает администрация Зоны отчуждения для того, чтобы машина сохранялась в более-менее приличном виде и не развалилась раньше времени.

02. Предвижу вопросы о том, фонит ли эта штука. Да, фонит — но в пределах, не слишком опасных для кратковременного изучения техники. В паре метров от ИМР-а дозиметр показывает типичные для современной Припяти уровни (в 2-4 раза выше нормы), но вплотную и со снятым бета-фильтром дозиметр показывает уже более высокие значения — от 400 до 800 микрорентген в час. Если хорошо поискать в поисковом режиме дозиметра — то на корпусе ИМР-а в районе воздуховодов и гусеничных траков можно найти отдельные локальные точки до 1-2 миллирентген в час.

03. Это не единственный ИМР на площадке — есть ещё один экземпляр чего-то инженерного, стоящий ближе к бетонной ограде возле леса. Начинаю «нюхать» дозиметром уже на дальних подходах к машине — но здесь мы не находим ничего необычного, что превышало бы фоновые значения. Либо эта машина использовалась на относительно «чистых» работах, либо была загрязнена относительно короткоживущими радиоизотопами, которые уже распались/смылись дождями в грунт.

04. Как видите — эта штука сохранилась значительно хуже. Всё вокруг заросло мхом — тяжёлая техника стоит на этом месте уже более трёх десятков лет. Честно говоря, штука эта очень странная — осмотрев технику со всех сторон, я вообще начал сомневаться — а ИМР ли это?

05. Обычно ИМР-ы (и первой, и второй модели) имеют небольшую неповорачивающуюся бронебашню — в которой сидит оператор, управляющий отвалом и стреловым захватом (мехвод, второй член экипажа, сидит чуть ниже). Но здесь нет никакой бронебашни — а вместо этого есть какая-то кабина — рассчитанная, судя по всему, на двух человек. Сбоку это чем-то напоминает инженерный танк БАТ-2 — но у того, во-первых, кабина более элегантная, а во вторых — и сам отвал, и танковое шасси выглядят иначе.

06. Ещё более странно кабина выглядит спереди — она напоминает какой-то неуклюжий ящик и, скорее всего, является не заводским изделием — а ничем иным, как чернобыльской самоделкой, созданной для каких-либо работ в Зоне. Такие самоделки изготавливались либо прямо в Зоне на промышленных мощностях различных механических мастерских, либо изготавливались малым тиражом (в 5-10 экземпляров) по спецзаказам на заводах недалеко от Зоны.

07. Вблизи кабина выглядит вот так. Небольшая дверь с защитным гермоуплотнителем от пыли, довольно большие (для военной техники) обзорные окна. Сзади и сверху видны какие-то приваренные стойки и ящики, что ещё раз говорит о «доработке» устройства местными техниками.

08. Вид кабины этого загадочного монстра изнутри. Всё ценное оборудование, разумеется, давно снято. Между остатками двух кресел валяются остатки серого костюма ОЗК с характерными лямками-завязками и хорошо заметной застёжкой-затяжником, которая обычно фиксировалась чёрными пластиковыми пуговицами, называемыми «пуклями» или «шпеньками». А ещё обратите внимание на окно в передней части снимка — оно закрыто обычным пластиковым подносом из столовой. Судя по всему — в последние недели или дни работы техники стекло окна разбилось, и для хоть какой-то защиты от пыли и бета-частиц операторы приделали к проёму этот поднос.

09. Ну а мы идём дальше и видим на площадке сразу несколько автомобилей БелАЗ-540, стоящих рядком. Первые два автомобиля не представляют собой ничего особенного — это обычные карьерные самосвалы, использующиеся в качестве перевозчиков сыпучих грузов (песка, горной массы и прочего) большого объёма — предположу, что эти автомобили вывозили срезанный (вручную солдатами) грунт из Припяти при её дезактивации в 1986-88 годах. А вот третий автомобиль, что находится в правой части кадра — более интересная штука.

10. Это ни что иное, как спецавтомобиль УМП-1, разработанный на базе БелАЗ-7548. Вместо откидного кузова этот автомобиль имел цистерну огромного объёма, куда вмещалось примерно 30 тысяч литров дезактивационного раствора. На кабину автомобиля сверху устанавливали так называемый гидромонитор на лафете с электроприводом — которым мог управлять водитель автомобиля прямо из кабины. Предполагалось, что такой мощной машины хватит, чтобы дезактивировать (помыть) спецсоставами 16-этажки в Припяти — гидромонитор должен был добить до той высоты, куда не доставали обычные пожарные авто со стандартной пожарной помпой.

Но на практике всё оказалось не так радужно — гидромонитор создавал такое сильное давление, что струя била аж на 70 метров и окна даже на верхних этажах домов просто выбивало гигантским напором. Так что УМП-1 в итоге просто использовали для мытья и дезактивации улиц Припяти в период 1986-88 годов.

12. Топливный заправщик ТЗА-500А, созданный на базе автомобиля МАЗ и на военно-чернобыльском жаргоне называемый «наливником». Как нетрудно догадаться из названия и назначения — эта техника использовалась для подвоза горючего и заправки всей автотехники, что работала в Зоне.

13. Кабины самосвалов, участвовавших в перевозке сыпучих грузов. Поскольку находятся возле Припяти — то, вероятнее всего, принимали участие в относительно «чистых» работах по дезактивации (вывозу) грунта, и попали не в очень «грязные» Буряковку и Рассхоху, а сюда.

14. Остатки цистерны на базе ЗИЛ-130, которая тоже использовалась в работах по дезактивации. Характерная цистерна как бы «прямоугольного» сечения говорит о том, что это была не ёмкость для перевозки ГСМ, а поливомоечная машина — вы могли такие ещё застать на улицах в последние годы СССР и в ранние девяностые годы. Объём цистерны составлял примерно 5-6 тысяч литров воды — что конечно не так впечатляет, как гигантская цистерна на БелАЗе, но тоже кое-что. Кроме того, у ЗИЛа-130 была электрощётка, что позволяло эффективно поднимать радиоактивную пыль на улицах Припяти и смывать её в ливнёвую канализацию.

15. Цистерна для воды в этой машине когда-то была оранжевой — а вот кабина и в этой модификации, и в других образцах ЗИЛ-130 всегда была голубой. Почему так происходило? Тут есть сразу несколько версий. Одна из них говорит о том, что сочетание белого и голубого было выбрано для того, чтобы ЗИЛ-130 (специальное авто) было хорошо заметно на дорогах и в городе. Ну а другая версия утверждает, что в СССР были просто большие запасы голубой краски — которые и «сплавили» на завод ЗИЛ.

16. Остатки двух аэродромных тягачей МАЗ-537, разработанных на Минском автозаводе. Такие тягачи выпускались, кстати, не только в Минске — но и на Курганском заводе имени Карбышева, имеющим аббревиатуру КЗКТ. Всё тяжёлое оборудование, двигатели и огромные колёса метровой высоты с тягачей давно сняты — в углу площадки возле леса просто гниют два их остова.

17. Через которые уже в буквальном смысле слова прорастают деревья. Лес поглощает железную технику, резиновые шины, трансурановые элементы и прочую дрянь, созданную человеком.

18. Трудноузнаваемые остатки каких-то колёсных тягачей либо самосвалов. Пройдёт ещё лет 10-15, и от этой техники не останется буквально ничего — время, дожди и снег сделают своё дело.

19. Автобус ПАЗ, который перевернули для удобства разбора ходовой части — вероятнее всего, это сделали ещё в девяностые годы. Обратите внимание, что окна в автобусе были запаяны листовым свинцом — а это значит, что он использовался в качестве транспорта для поездок в «грязную» зону.

Вот такое кладбище техники осталось в Чернобыле. Как вам, что скажете? Обязательно напишите в комментариях ваше мнение, что нужно делать с таким объектом — нужно ли его сохранять для истории и потомков? Или лучше весь этот радиоактивный металлолом распилить да поскорее забыть о нём?

Источник

Машины-ликвидаторы. Техника, которая боролась в Чернобыле

Спустя 33 года с момента катастрофы на Чернобыльской АЭС зона отчуждения снова представляет огромную опасность. Сильнейший пожар вокруг атомной станции уже уничтожил заброшенные села, а также знаменитый Рыжий лес с деревьями, которые сильно изменились под воздействием радиации. Огонь уже вплотную приблизился к Припяти и хранилищам с радиационными отходами. Также пожар затронул могильники с погребенной техникой, которую использовали для ликвидации последствий страшной аварии 26 апреля 1986 года. Мы решили вспомнить, какие машины помогли людям ликвидировать и предотвратить распространение радиации тогда, почти 34 года назад.

На первом этапе на месте катастрофы работали совершенно обычные машины, без дополнительной защиты от радиации. Например, на многих фотографиях можно увидеть армейский полноприводный грузовик ЗИЛ-131. В частности, этот автомобиль использовали для перемещения грузов на площадки временного складирования в районе сел Янов, Залесье и города Припять, а также для доставки личного состава на ЧАЭС. Кстати, грузовик можно увидеть и во второй серии сериала «Чернобыль», где с помощью установленного на нем громкоговорителя людей оповещают о начале эвакуации. Производство легендарного грузовика велось до 2002 года, и многие экземпляры ЗИЛ-131 по-прежнему используют в российской армии.

В первые часы после аварии на Чернобыльской АЭС в тушении огня на четвертом реакторе принял участие автомобиль АЦ-40 на базе УРАЛ-375 лейтенанта Виктора Кибенка. Пожарный получил высокую дозу облучения и позже скончался в Москве. Посмертно он был награжден званием Гeрoя Сoвeтскoгo Сoюзa. Автомобиль Кибенка, как и многие другие пожарные машины, был захоронен в могильнике зараженной техники у Буряковки. Также пожарные «Уралы» активно использовали для проведения дезактивационных работ на территории зоны отчуждения. Например, эти машины обрабатывали специальным раствором здания и дороги в Припяти.

РАФ-22031 «Латвия» со второй половины 1970-х сменили на станциях скорой помощи старые медицинские «Рафики» РАФ-977ИМ. В результате эта модель стала самым массовым микроавтобусом СССР. Машины РАФ-22031 «Латвия» эвакуировали пострадавших с места катастрофы в медсанчати начиная с ночи 26 апреля. Их продолжили использовать и во время ликвидации последствий чернобыльской катастрофы. Машины, накопившие значительные дозы радиации после аварии на АЭС, были раздавлены гусеницами и захоронены в могильниках.

КамАЗ-5511 в зоне отчуждения использовали в качестве бетономешалки и самосвала. На фотографиях машины можно увидеть со свинцовыми листами на кузове. Конечно, такой тюнинг являлся слабой защитой от радиации. Если самосвалы использовались чаще всего для вывоза радиоактивного мусора, то бетономешалки стали незаменимы в ходе строительства объекта «Укрытие» — бетонного саркофага вокруг реактора. Производство КамАЗ-5511 было закончено в 1990 году, однако на дорогах некоторых городов эту машину можно встретить и сейчас.

После того как реальный уровень угрозы для ликвидаторов стал понятен, в кратчайшие сроки началась разработка специальных версий автомобилей для работы в зоне поражения. Так, на Кременчугском автомобильном заводе рабочая группа подготовила целую партию особых самосвалов КрАЗ-256 для вывоза высокорадиоактивных обломков. Кабину машины защитили стальными листами с прослойкой из свинца, а изнутри капсулу обшили особым пластиком. Также самосвал оснастили фильтровентиляционной установкой ФВУА-100Н. После такой модификации вес капсулы превысил 3 т, что потребовало доработки ходовой части КрАЗ-256.

Львовский автобусный завод для помощи ликвидаторам катастрофы на чернобыльской АЭС выпустил специальный автобус с защитой от радиации. Машину с индексом ЛАЗ-692 построили на базе модели ЛАЗ-695Н и оснастили свинцовыми пластинами на окнах. В салоне также установили особую систему фильтрации воздуха, а люки на крыше были заварены. Уровень защиты у автобуса был меньше, чем у КрАЗ-256, однако в отличие от самосвала ему не приходилось работать часам в зоне отчуждения.

Разумеется, в ликвидации страшной катастрофы приняли участие советские внедорожники УАЗ-469. Эта машина, которую в народе прозвали «бобиком», являлась основным командирским автомобилем армии тех времен и отличалась хорошей проходимостью и легкостью в ремонте. Автомобиль с 75-сильным мотором в зоне отчуждения использовался для перевозки военных начальников или для разведывательных мероприятий. На снимках того времени иногда машины запечатлены прямо у энергоблока. После рейдов все автомобили в обязательном порядке подвергались обработке на спецпунктах.

Японский бульдозер Komatsu D-355W был незаменимым помощником при расчистке стройплощадки от радиоактивного грунта. Управлялась машина дистанционно с помощью специального пульта. Однако радиус его действия был не очень большой, поэтому оператор находился в непосредственной близости. Чаще всего такого «водителя» сажали в кабину защищенной армейской бронетехники. Сколько таких бульдозеров направила Япония на помощь СССР, до сих пор неизвестно.

Наверное, наибольшую известность среди «стальных ликвидаторов» получил специализированный транспортный робот (СТР-1). Именно этот аппарат можно увидеть в хронике во время очистки крыши ЧАЭС от завалов высокорадиоактивных элементов разрушенного реактора. В работе над этой машиной приняли участие десятки научных институтов, а за основу было взято самоходное шасси лунохода. На создание этой уникальной машины ученные потратили три с половиной месяца. Управлялся СТР-1 дистанционно, а в движение приводился с помощью двух серебряно-цинковых батарей. На крышу энергоблока машина доставлялась с помощью вертолета МИ-8. Странно, но СТР-1 обошли вниманием создатели британского сериала «Чернобыль», в котором машину лишь вскользь упоминает академик Валерий Легасов в исполнении актера Джареда Харриса.

Легендарный ГАЗ-66 («Шишига») использовали для перевозки ликвидаторов в зону катастрофы с мест временного проживания. Полноприводный грузовик с дорожным просветом 315 мм за раз мог перевезти около 20 человек. Машина комплектовалась лебедкой, восьмицилиндровым мотором и даже спальным местом для водителя. Разумеется, о низком уровне комфорта для пассажиров тогда никто не задумывался. В войсках ГАЗ-66 использовался и как грузовик, и как штабной, и как медицинский автомобиль.

Источник

Старший инженер-механик реакторного цеха №2 на Чернобыльской АЭС Алексей Ананенко, о котором весь мир узнал в прошлом году из сериала HBO «Чернобыль», живет в скромной квартире на Троещине в Киеве.

Последнее время он путает слова и многое забывает, но не Чернобыль его догнал, а авария. Автомобиль сбил героя три года назад прямо на пешеходном переходе. Тогда врачи не давали даже надежды его супруге Валентине на то, что он сможет жить. Больше месяца в коме не прошли бесследно.

Сейчас Ананенко удивляется, что вспомнили о нем только после выхода культового сериала о Чернобыльской трагедии. OBOZREVATEL встретился и поговорил с прототипом одного из главных героев картины.

В прошлом году после премьеры сериала «Чернобыль» президент Украины Владимир Зеленский вручил Ананенко даже Героя Украины. Хотя сделать это нужно было давным-давно.

Настоящий герой, который просто по долгу службы, потому что он «работал на станции, получал зарплату и хорошо знал тот бассейн», вместе с двумя коллегами – Борисом Барановым и Валерием Беспаловым – спустился под расплавленный реактор, прошел десятки метров в радиационной воде, открыл две задвижки и спас страну и пол Европы от еще большего заражения.

Алексей Ананенко, старший инженер-механик реакторного цеха №2, сериал «Чернобыль» посмотрел весь. «Я все ждал, когда меня покажут. Мне сказали, что я там должен быть. И вижу: встает бородатый с усами «Алексей Ананенко». Я даже рассмеялся. Я, когда начал работать на ЧАЭС после московского вуза, все усы сбрил. Потому что знал, что туда может попасть пыль с частичками радиации. Да и рост у него был не такой, как у меня», – смеется Ананенко.

«Ну, посмотрел я фильм и сказал, что американцы – молодцы. Они сняли его так, как они видели, а мы все это видели по-своему», – говорит «дайвер».

Алексей Ананенко вспоминает утро сразу после аварии. С его слова, было оно обычным. 26-летний Алексей вышел пораньше, чтобы успеть где-то поесть перед работой. «Единственное, что меня тогда удивило, что асфальт поливали пеной. Я тогда подумал, что произошло что-то серьезное. Поел, сел в рабочий автобус и поехал на станцию. Когда мы к ней подъезжали, я смотрю, а реактор валяется… Я сразу повернулся спиной, потому что понял, что сейчас идет сильнейшая радиактивная доза».

Тогда мало кто объяснял опасность того, что случилось. «Мы только видели, как люди умирали, их сразу забирали в машины и отправляли в Москву в больницу. Там у врачей уже был опыт лечения лучевой болезни, потому что туда же привозили и тех, кто занимался испытаниями ядерной бомбы», – говорит Ананенко.

Тряпичный респиратор и белая шапочка

В сериале «Чернобыль» американцы показали, в какие защитные костюмы были одеты три «добровольца», которые согласились спуститься в радиационную воду. На них были также баллоны с кислородом и даже стеклянные маски.

На самом деле Ананенко до сих пор хранит ту маску, в которой они спускались в радиационный ад. Это обычная тряпичная маска, которой мы сейчас защищаемся от коронавируса!

«Костюмы были намного проще, чем в кино. У нас не было даже дозиметров на большие дозы. Только когда нам нужно было втроем спускаться туда, я попросил и нам дали. Один я прикрепил на груди, чтобы измерять воздух, а второй – на ноге, ниже колена, чтобы мерять воду. А маски были обычные тряпичные, на голову одел белую тряпочную шапочку, чтобы ничего сверху не капнуло. Взяли фонари и так и пошли», – говорит чернобылец.

Во тьме в лучах фонарей они добрались по коридору к бассейну-барботеру. В некоторых местах, где доза радиации зашкаливала, им приходилось передвигаться перебежками. Нашли заслонки, которые уцелели при аварии, открыли и спустили воду.

Никто тогда не мог спрогнозировать, какую дозу радиации могут получить «дайверы». А когда вышли оттуда, то нужно было сразу пойти на санпропускник, помыться, а затем подойти к регистратору нормы радиации, приложить руки и проверить, не осталось ли на тебе радиации.

«Помылись, подошли, положили руки, а он звенит. Снова пошли мыться, снова звенит. И пришлось мыться несколько раз. Но когда я вышел, я ничего не чувствовал, никаких симптомов не было», – говорит Ананенко.

Это уже через три года «дайвер» не сможет пройти ежегодную медкомиссию, проблемы обнаружились в сердце.

«Дятлов принимал меня на работу»

После аварии Припять вымерла. Все уехали, в доме, где в однокомнатной квартире жил Алексей, остались только те, кто работал еще на станции. «Лифт отключили. Я предложил ребятам поселиться в одной квартире, так веселее, да и на работу будем вместе ездить. Мы жили на восьмом этаже человек 10-15», – рассказал Ананенко.

Но через несколько дней их всех поселили в пионерский лагерь «Сказка» (сейчас он сгорел из-за пожара в Чернобыле). «Там нас кормили, с утра давали какие-то таблетки. А потом мы садились в автобус и ехали на станцию. Не доезжая до нее, нас высаживали, мы перебегали в другой автобус, который и завозил нас на саму станцию, а потом сразу уезжал. Больше этот автобус никуда не отправляли, потому что он был под радиацией», – говорит «дайвер».

Помнит Ананенко и заместителя главного инженера по эксплуатации Чернобыльской АЭС Анатолия Дятлова. В фильме это жесткий, не признающий чужого мнения человек. Именно по его инициативе в ночь аварии на АЭС проводили эксперимент, который и привел к трагедии.

«Он принимал меня на работу. Да, был жесткий, но справедливый. Но мы с ним иногда встречались, разговаривали по работе, но я не знал его хорошо», – говорит Ананенко.

Выбрал Припять и полюбил реку

В Припять Алексей Ананенко приехал в 1983 году. Сам он родом из Коми, почти Крайний Север России. Ранее это был край лагерей, где отбывали наказание не только преступники, но и репрессированные, политические.

Его отец, белорус был репрессирован на Дальнем Востоке, где служил в охране. После отбывания срока он остался на поселении, работал в колхозе, а потом его и возглавил. Мама по национальности коми, младше отца лет на 20.

Когда родился Алексей, через некоторое время они переехали в Тамбовскую область. Там Алексей закончил школу и поехал покорять Москву.

«Я впервые куда-то ехал в поезде. Денег было мало, я увидел, что на верхней полке можно лечь и не платить за белье. Так и сделал, лег, но уснуть от холода не смог. А в Москве стал искать нужный мне институт. Поселился в общежитии, поступил. Учеба давалась очень тяжело, но я тянулся. И закончил с отличием. Тогда работала система распределения на работу после вуза, а поскольку у меня красный диплом, я мог выбирать. И выбрал Припять. Потому что слышал, что через год тут можно получить квартиру. А главное – тут была огромная река, в которой можно было плавать», – вспомнил вдруг он.

После работы летом Алексей отправлялся на реку Припять и долго плавал там.

Источник