эмили дикинсон лучшие стихи
В 1987 году я перевел два стихотворения Эмили Дикинсон (Emily Dickinson, 1830-1886). Интерес к ней не ослабевал, но за 24 года число переводов достигло всего лишь девяти. В 2011 году увлечение превратилось в страсть, и это число почти удесятерилось. Я почувствовал необходимость в создании особой страницы, целиком посвященной моей работе над стихами Эмили. Кроме оригиналов и переводов предполагаю публиковать размышления о ее поэзии и отдельных текстах. Стихи (за исключением находящихся вверху страницы) расположены в порядке номеров по системе Джонсона. Указанные хронологические рамки разделов поэтому приблизительны. Пока страница не заполнена, отсутствующие на ней переводы можно прочитать по адресу http://stihi.ru/avtor/agribanov
Произведения
Избранные авторы:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Эмили Дикинсон. Любимые стихи и их переводы ( 14 )
Из сотен прочитанных замечательных стихов Эмили Дикинсон я выбрала здесь самые любимые, сопроводив их прекрасным, на мой взгляд, переводом на русский язык. Авторов нескольких переводных стихов найти не смогла.
При жизни опубликовала менее десяти стихотворений (большинство источников называют цифры от семи до десяти) из тысячи восьмисот, написанных ею. Даже то, что было опубликовано, подверглось серьёзной редакторской переработке, чтобы привести стихотворения в соответствие с поэтическими нормами того времени. Стихи Дикинсон не имеют аналогов в современной ей поэзии. Их строки коротки, названия, как правило, отсутствуют, и часто встречаются необычная пунктуация и использование заглавных букв. Многие её стихи содержат мотив смерти и бессмертия, эти же сюжеты пронизывают её письма к друзьям.
Хотя большинство её знакомых знали о том, что Дикинсон пишет стихи, масштаб её творчества стал известен только после её смерти
Паук – сам из себя – прядет
Серебряный уток –
Разматывая, как танцор,
Мерцающий моток –
Его призванье – украшать
Убогость наших стен –
Как бы из пустоты – творя
Свой дивный гобелен –
Из мысли – целый мир соткать –
И радугу – из мглы –
Чтоб через час – комком свисать
С хозяйкиной метлы –
(пер. Григорий Кружков)
Семья Дикинсон занимала почтенное положение в Амхерсте, штат Массачусетс. Дед поэтессы был одним из основателей Амхерстского колледжа, где ее отец служил казначеем, одновременно занимаясь адвокатской практикой и политической деятельностью – однажды он даже избирался в Палату представителей Конгресса США. Выросшие дети не разлетелись из гнезда: старший брат Остин, женившись, жил в соседнем доме, младшая сестра Лавиния, как и Эмили, не вышла замуж.
Главным событием молодости Эмили Дикинсон стала, по-видимому, дружба с молодым адвокатом Бенджамином Ньютоном, проходившим практику в конторе ее отца. Он руководил чтением, учил восхищаться великой поэзией, понимать красоту и величие мира. В 1850 году он уехал из Амхерста, а три года спустя умер. Много позднее Дикинсон вспоминала: “Когда я была еще совсем девочкой, у меня был друг, учивший меня Бессмертию, – но он отважился подойти к нему слишком близко – и уже не вернулся”.
В разлуке с Ньютоном у Эмили созрела мысль посвятить свою жизнь поэзии. Но после смерти старшего друга источник ее стихов пересох. Новое дыхание пришло в конце 1850-х годов, в разгар эпистолярного романа с сорокалетним священником из Филадельфии Чарльзом Уодсвортом. Была ли это любовь, душевная привязанность или мистическая близость, ясно одно – это было чувство исключительной интенсивности. Оно породило настоящий творческий взрыв: подсчитано, что только за три года с 1862 по 1864 ею написано более семисот стихотворений.
В том же самом 1862 году случилось так, что Эмили Дикинсон завязала переписку с известным в Новой Англии литератором Томасом Хиггинсоном, ставшим на многие годы ее постоянным корреспондентом и “поэтическим наставником”, а также издателем первого ее сборника стихов – но уже после смерти поэтессы.
Я взял слова “поэтический наставник” в кавычки, потому что их отношения были своеобразны: в каждом письме Эмили просила у Хиггинсона оценки и совета, назвала себя смиренной ученицей, но ни разу не воспользовалась его советами и продолжала все делать по-своему. А он указывал на просчеты и огрехи в ее стихах – неправильные ритмы и рифмы, странную грамматику – все, что было индивидуальной, во многом новаторской манерой Дикинсон, и что сумели адекватно оценить лишь критики XX века.
Литературное наследие Эмили Дикинсон – около тысячи восьмисот стихотворений, большая часть которых была найдена в комоде после ее смерти, и три тома писем, многие из которых не менее замечательны, чем ее стихи.
(из предисловия к собственным переводам стихов Е.Д. )
Time is a Test of Trouble,
But not a Remedy-
If such it prove, it prove too
There was no Malady-
Сказали: «Время лечит».
Не лечит никогда.
Страданье, как и мышцы,
Лишь укрепят года.
Too few the mornings be,
Too scant the nigthts.
No lodging can be had
For the delights
That come to earth to stay,
But no apartment find
And ride away.
Здесь слишком кратки дни
И скудны ночи,
Чтобы могли они
Сосредоточить
Восторги, что здесь жить хотели,
Но не нашли приюта
И улетели.
The Road was lit with Moon and star—
The Trees were bright and still—
Descried I—by the distant Light
A Traveller on a Hill—
To magic Perpendiculars
Ascending, though Terrene—
Unknown his shimmering ultimate—
But he indorsed the sheen—
Звезда над полем – и луна
Осеребрила склон –
Далекий путник на холме
Сияньем окружен –
Какую он штурмует высь –
Печальный сын равнин?
Но эту даль и млечный свет –
Он оправдал – один –
(пер. Григорий Кружков)
To mend each tattered Faith
There is a needle fair
Though no appearance indicate
‘Tis threaded in the Air
And though it do not wear
As if it never Tore
‘Tis very comfortable indeed
And spacious as before
Чтоб аккуратно зачинить
Изодранную Веру –
Нужна невидимая нить –
Из воздуха – к примеру –
Стежок невидимой иглы –
Взгляните – вот как ловко –
И вновь она – целехонька –
Сияет, как обновка!
(пер. Григорий Кружков)
How much the present moment means
To those who’ve nothing more —
The Fop — the Carp — the Atheist —
Stake an entire store
Upon a Moment’s shallow Rim
While their commuted Feet
The Torrents of Eternity
Do all but inundate —
Как много значит миг для тех,
Кто только им богат!
Повеса – Щеголь – Атеист –
Лелеют – будто клад –
Один быстротекущий миг –
Пока у самых ног
Вскипает – затопляя их –
Бессмертия поток –
(пер. Григорий Кружков)
A Word dropped careless on a Page
May stimulate an eye
When folded in perpetual seam
The Wrinkled Maker lie
Одна случайная строка
Порой зацепит глаз –
Когда творца простыл и след –
Сильна зараза фраз –
И через целые века,
Быть может, ты вдохнешь –
Того отчаянья туман –
Той малярии дрожь.
(пер. Григорий Кружков)
I held a Jewel in my fingers –
And went to sleep –
The day was warm, and winds were prosy –
I said «‘Twill keep» –
Я сжала аметист в руке –
И спать легла –
“Он мой, – шептала я сквозь сон –
В нем нету зла”.
Проснулась – где мой талисман?
Исчез – во сне –
Лишь аметистовая грусть –
Осталась мне –
(пер. Григорий Кружков)
If you were coming in the Fall,
I’d brush the Summer by
With half a smile, and half a spurn,
As Housewives do, a Fly.
If I could see you in a year,
I’d wind the months in balls—
And put them each in separate Drawers,
For fear the numbers fuse—
If only Centuries, delayed,
I’d count them on my Hand,
Subtracting, til my fingers dropped
Into Van Dieman’s Land,
If certain, when this life was out—
That yours and mine, should be
I’d toss it yonder, like a Rind,
And take Eternity—
But, now, uncertain of the length
Of this, that is between,
It goads me, like the Goblin Bee—
That will not state— its sting.
Шепни, что осенью придешь –
И лето я смахну,
Как надоевшего шмеля,
Прилипшего к окну.
А если год придется ждать –
Чтобы ускорить счет –
Смотаю месяцы в клубки
И суну их в комод.
И если впереди – века,
Я буду ждать – пускай
Плывут века, как облака
В заокеанский рай –
И если встреча суждена
Не здесь – в ином миру,
Я жизнь сдеру – как шелуху –
И вечность изберу –
Но мне – увы – неведом срок –
И день в тумане скрыт –
И ожиданье – как оса
Голодная – язвит.
(пер. Григорий Кружков)
It dropped so low – in my Regard –
I heard it hit the Ground –
And go to pieces on the Stones
At bottom of my Mind –
Yet blamed the Fate that flung it – less
Than I denounced Myself,
For entertaining Plated Wares
Upon My Sliver Shelf –
Столь низко пал – в моих глазах –
Я видела – как он –
Вдруг раскололся на куски –
Издав печальный звон –
Но не судьбу бранила я –
А лишь себя одну –
Что вознесла – такой предмет –
В такую вышину –
(пер. Григорий Кружков)
Not all die early, dying young—
Maturity of Fate
Is consummated equally
In Ages, or a Night—
A Hoary Boy, I’ve known to drop
Whole statured—by the side
Of Junior of Fourscore—’twas Act
Not Period—that died.
Не всяк умерший молодым
Безвременно поник –
Бывает юноша – седым,
Ребячливым – старик.
Судьба свершается над тем,
Кто стать собой успел –
Деяний счет, а не годов
Решает – кто созрел.
(пер. Григорий Кружков)
To pile like Thunder to its close
Then crumble grand away
While Everything created hid
This — would be Poetry —
Or Love — the two coeval come —
We both and neither prove —
Experience either and consume —
For None see God and live —
Нагромоздить миры – как гром –
И разнести их в прах –
Чтоб содрогнулись все и вся –
Вот это – о стихах –
И о любви – они равны –
То и другое – Вспых –
И – Тьма – кто Бога увидал –
Тому не быть в живых –
(пер. Григорий Кружков)
The Dying need but little, Dear,
A Glass of Water’s all,
A Flower’s unobtrusive Face
To punctuate the Wall,
A Fan, perhaps, a Friend’s Regret
And Certainty that one
No color in the Rainbow
Perceive, when you are gone.
Что нам потребно в смертный час?
Для губ – воды глоток,
Для жалости и красоты –
На тумбочке цветок,
Прощальный взгляд – негромкий вздох –
И – чтоб для чьих-то глаз –
Отныне цвет небес поблек
И свет зари погас.
A word is dead
When it is said,
Some say.
I say it just
Begins to live
That day.
Мысль умирает, говорят,
Лишь произнесена.
А я скажу,
Что в этот миг
Рождается она.
Стихи Эмили Дикинсон
В извилинах мозги
текли легко и ровно,
Но отклонились вдруг
В течении полнокровном,
И легче воды вспять,
Сбежавшие с холма,
Вернуть, чем обуздать
Сошедшего с ума.
Я видел мертвые глаза,
Бежавшие по кругу,
И были Нечто отыскать
Мучительны потуги;
Затем — на них упал туман,
Затем — они закрылись,
И не понять, на чем они
В конце остановились.
Сперва мы просим радости,
Потом — покой лишь дать,
А позже — облегчения,
Чтоб только не страдать.
А после — только бы уснуть,
Когда поймем, что врач
Уже не в силах нам помочь,
А волен лишь палач.
Когда умрет ваш лучший друг,
То вспомните острей
Всего, как он живой идет
В один из давних дней.
Его костюм в воскресный день,
Пробор его волос,
В одежде мелочь, что с собой
В могилу он унес.
Как было жарко в этот день
Вы вспомните, не веря,
Что это было так давно,
Когда свежа потеря.
Как, пригласив его на чай,
Покуда он остынет,
О важных спорили вещах,
Что и не вспомнить ныне.
Поклоны, приглашения,
Беседы, обещания —
Все это мимолетная
Печаль воспоминания!
Я удаляюсь — я уже не ваша;
То имя, что упало на лицо мне
С водой когда-то в нашей сельской церкви,
Мне не послужит больше.
Теперь сложите его к куклам,
К детству, к той нитке пряжи,
Что становится все тоньше.
Крещеная без выбора когда-то,
Теперь в сознании приобщаюсь славе
Священным именем,
Зовущим к полноте, как полумесяц,
Наполнивший все своды бытия
Волшебным пламенем.
Второе имя… Первое звучало,
Когда я на руках отца молчала
Принцессой спящей;
Но теперь — все правильно, все верно,
Имея волю выбрать и отвергнуть,
Я принимаю — только Царство.
Я умерла за Красоту,
В могилу я легла,
И тут сосед меня спросил,
За что я умерла.
«За красоту», — сказала я
И поняла — он рад.
«А я за Правду, — он сказал, —
Теперь тебе я брат».
Как родственники, что в ночи
Друг друга обрели,
Шептались мы — покуда мхи
Нам губ не оплели.
Здесь письма к миру от меня,
Что не напишет мне, —
Скупые вести Бытия
В их вящей простоте.
В чьи руки попадут они,
Мне не узнать вовек, —
Так ради Бога — не суди
Их строго — человек!
Как Звезды, падали они —
Далеки и близки —
Как Хлопья Снега в январе —
Как с Розы Лепестки —
Исчезли — полегли в Траве
Высокой без следа —
И лишь Господь их всех в лицо
Запомнил навсегда.
Скоро в доме, что напротив,
Кто-нибудь умрет —
По его пустому взгляду
Знала наперед.
И теперь — шуршат соседи,
Доктор — укатил,
Кто-то окна с грубым стуком —
Резко — отворил,
Чтобы вывесить матрасы.
Дети к ним спешат —
Не на них ли кто-то умер
Только час назад.
Дьякон чопорный проходит —
Как хозяин — в дом,
Всеми в нем распоряжаясь
И детьми — кругом.
А за ним — портной — и люди
Самых страшных трат
Мерку с дома снять явились —
Будет здесь парад
Черных лент и экипажей —
Это ясно как
Объявление живущим
В сельских городках.
Утратить веру — хуже, чем
Именье потерять,
Именье можно возвратить,
Но веры — не занять.
В наследство вместе с жизнью
Она дается раз.
Ты — нищий, если тронешь
Одну из этих фраз.
К исходу долгой ночи
Так близок стал рассвет,
Что можно день потрогать,
И страха больше нет.
Пускай же гребень в дело!
Мни ямочки в щеках!
А полночь — пролетела,
И час лишь длился страх
Я расскажу вам, как восходит солнце.
По временам — лишь полоса
И башня в море аметиста,
Где краски скачут белками на небеса
По головам холмов, поднявших шляпы
Из птичьих стай, — и тихо я себе сказала:
«Должно быть, это солнце показалось!»
Но как оно садится — я не знаю —
Пурпурной лесенкой,
Которой желтые девчонки и мальчишки
Карабкаются весело.
Но лишь той стороны они достигнут,
Как их наставник в сером
Уводит всю гурьбу —
И запирает двери…
Душа выбирает общество —
И запирает дверь,
К ее Священной Особе
Не проникнуть теперь.
Она неподвижна, когда колесница
Стоит у ворот,
И Император на коврике,
Став на колени, ждет.
Она из простого народа
Выберет одного,
И будет дарить вниманием
Только его.
Есть пустые дома в стороне от дорог,
Вид которых приятен лишь вору —
Заколочены досками,
Окна смотрят не выше ног,
Приглашая зайти
По пути
На порог,
Где двое наткнутся на дверь взаперти.
Один — с отмычкой — лезет в дом,
Другой косится — все ли спит кругом.
Старый глаз новый вид
Вряд ли чем-нибудь удивит.
Как строго смотрит ряд посуды на кухне,
Но мебель не ухнет,
И стены не заговорят,
И только часы давят свой нервный тик,
Чтоб не нарушить тишь,
И не тявкнет мышь.
Переглянулись очки — календарь настороже.
Это зеркало корчит рожи,
Или спросонья мигает звезда?
Луна, не тревожа паркета,
Входит взглянуть — кто это
Влез сюда.
Издали день грохочет,
Вползая в окна.
Солнечный свет уже там,
Где третья смоква.
И кочет хлопочет —
«Кто это здесь?»
И эхо хохочет,
Дразня его — «Есть»!
А старая пара уходит, жмурясь на свет,
И дверь приоткрытая смотрит ей вслед.
Звук похорон в моем мозгу,
И люди в черном там
Все ходят — ходят — за моим
Рассудку попятам.
Но лишь усядутся они,
Как службы мерный бой —
Стучит — стучит — как барабан —
Над самой головой.
И слышу — ящик подняли,
И скрип — терпеть нет сил —
Их кожаных сапог возник —
И мир — заголосил,
Как будто небо — колокол,
А существо — лишь ухо,
И я, и тишь расколоты,
И странен путь — и рухнул
Тогда рассудок сломленный,
И я лечу все вниз — и вниз —
И бьюсь о мир, и, каждый раз,
В сознании, оставляю жизнь.
Не веришь мне, мой странный друг!
Поверь! Ведь даже Бог
Крупицей от такой любви
Доволен быть бы мог.
Лишь всю себя и навсегда —
Что женщина еще
Способна дать, скажи, чтоб я
Могла принять в расчет!
То не душа моя — она
Была твоей всегда;
Я уступила весь свой прах, —
Каких еще наград
Не получил ты от меня,
Какой еще судьбой
Гордиться деве, кроме как
На неких дальних небесах,
Смиренно жить с тобой!
Проверь ее, сожни ее,
Просей от лба до пят,
И все сомнения твои
В ее огне сгорят.
Развей всю нежность, все тепло,
Всю легкость ее нег,
И ты получишь ледяной
И вечно чистый снег.
Земля, чей берег омывают
Заката Желтые Моря;
Она растет и отливает,
Загадкой запада горя!
Из ночи в ночь чредой пурпурной
Сюда стремятся паруса
Свалить опаловые грузы
И раствориться в небесах.
Почему меня на небе —
Ангелы — не слышат?
Слишком громко я пою?
Можно — тише!
Вот бы ангелы меня
Испытали
Выслушать вполне могли,
Но не стали.
Если б я была мужчиной —
в «Белой робе»
Не было б отказа мне
В этой пробе.
Я знаю — Небо, как шатер,
Свернут когда-нибудь,
Погрузят в цирковой фургон
И тихо тронут в путь.
Ни перестука молотков,
Ни скрежета гвоздей —
Уехал цирк — и где теперь
Он радует людей?
И то, что увлекало нас
И тешило вчера —
Арены освещенный круг,
И блеск, и мишура, —
Развеялись и унеслись,
Исчезли без следа —
Как птиц осенний караван,
Как облаков гряда.
Мне не допрыгнуть до небес —
До яблока на древе,
Которое подвесил бес,
Не дотянуться — деве.
И яблоко на облаке
Плывет в запретный край —
За край холма — земли за край —
Где расположен Рай!
Дразнящий пурпур полдней
Погасят вечера —
Дешевый фокус показал
Великий маг — Вчера
Эмили дикинсон лучшие стихи
Надежда — это крылатое создание, обитающее в сердце, поющее без слов и никогда не умолкающее.
Как звезды падали они —
Далеки и близки,
Как хлопья снега в январе,
Как с розы лепестки —
Исчезли, полегли в траве
Высокой, без следа.
И лишь Господь их всех в лицо
Запомнил навсегда.
Надежда — чудо в перьях —
Она в душе гнездится —
Щебечет песенку без слов
И не угомонится.
Чем холоднее небеса —
Чем ветер свищет злее —
Тем громче песенка слышна —
Тем от нее теплее.
И на чужбине — и в морях —
И в самый лютый шторм
Она щебечет, не прося
Ни крошки — на прокорм.
Время — лишь проба горя, нет снадобья бесполезней, ведь если оно исцелило — не было значит болезни. Говорят — время смягчает. Никогда не смягчает — нет! Страданье, как сухожилия, крепнет с ходом лет.
1) Не нужно комнат провиденью,
Не нужно дома;
В твоей душе все коридоры
Ему знакомы.
2) Мы не знаем — как высоки —
Пока не встаем во весь рост —
Тогда — если мы верны чертежу
Головой достаем до звезд.
Обиходным бы стал Героизм —
О котором Саги поем —
Но мы сами ужимаем размер —
Из страха стать Королем.
… показать весь текст …
Как Звезды, падали они: Стих
Как Звезды, падали они —
Далеки и близки —
Как Хлопья Снега в январе —
Как с Розы Лепестки —
Исчезли — полегли в Траве
Высокой без следа —
И лишь Господь их всех в лицо
Запомнил навсегда.
Мы не знаем — как высоки —
Пока не встаем во весь рост —
Тогда — если мы верны чертежу
Головой достаем до звёзд.
Обиходным бы стал Героизм —
О котором Саги поём —
Но мы сами ужимаем размер —
Из страха стать Королём
887
Мы вырастаем из любви
И, заперев в комоде
Ее храним, пока она
Не будет снова в моде
1864
Перевод Л. Ситника
______________________________
Становится мала любовь —
И складываем в ящик,
Пока не станет модным вновь
От дедушки образчик.
Перевод SIV
… показать весь текст …
Взгляни на время благодарно,
Оно старалось, как могло;
Как нежно озаряет солнце
Все человеческое зло!
1789
Перевод Я. Бергера
Кто не нашел небес внизу,
Тот не найдет и выше,
Снимает ангел надо мной
Жилье под самой крышей.
Перевод Л. Ситника
1883
Радуйтесь, Кончилась буря: Стих
Радуйтесь! Кончилась буря!
Четверо — спасены,
Сорок других не вернулись
Из-под кипящей волны.
В колокол бей о спасенных!
А о погибших моли —
Друг, сосед и невеста —
Водоворот на мели!
Долгими будут рассказы
О чудном спасеньи зимой,
И спросит ребенок: «А сорок?
Они не вернутся домой?»
… показать весь текст …
Нарисуй мне солнце
На стене унылой —
Чтобы даже ночью
Мне оно светило!
Нарисуй мне птицу,
Что на ветку села —
Чтоб зимой морозной
Песенку мне пела!
Нарисуй словами
Солнечное лето —
… показать весь текст …
Людям нужны тяжелые времена и трудные испытания, чтобы развить мускулы души.
Любимые не могут умереть.
И ты получишь ледяной И вечно чистый снег
Сказали: `Время лечит`.
Не лечит никогда.
Страданье, как и мышцы,
Лишь укрепят года.
Но время — как проверка
Для тех, кто уцелел.
С годами стало легче?
Ну, значит, не болел.
. я умерла для красоты
449
Я умерла за Красоту,
В могилу я легла,
И тут сосед меня спросил,
За что я умерла.
Стихи Эмили Дикинсон
Лишь маленькая тварь
Спешит родиться —
Чтоб показать себя
И удалиться.
Большое не спешит
С природой слиться —
Ведь лето Гесперид
Так долго длится!
Душа должна жить нараспашку,
Чтоб к ней пришедший Бог
Не дожидался у порога,
Застав ее врасплох.
Открой же дверь, пока Хозяин
Не вывесил замок,
Чтобы смутить ее визитом
Никто уже не смог.
Смерть смотрит в землю, а Душа,
Чтоб спор закончить длинный,
Как свой последний аргумент
Сняла пальто из глины.
Горы садятся в долину,
Как в старое кресло,
Взгляд их, как тени, длинен,
Их интерес — повсеместен.
Годы на их коленях
Играют, как дети,
Дедушки дней они
И предки столетий.
Мы вырастаем из любви
И, заперев в комоде
Ее храним, пока она
Не будет снова в моде
Должно преодолеть разрыв
Меж космосом идей
И тем экспериментом — что
Возложен на людей.
Как соответствовать себе
Оно во всем должно!
И кто Творец его — узнать
Вовеки не дано.
Блуждать внутри себя самой
Душа обречена
С Поводырем — Бродячим Псом,
И этот Пес — она.
Пейзажем я вижу из моего окна
Только море — с ветвями.
Если птица и фермер думают о нем — «Сосна»,
Пусть зовут этим именем сами.
В нем нет порта, нет —линий, лишь сойка
Чертит свой путь в небе — да белка
На свой подвешенный полуостров бойко
взбирается — этой дорогой.
Для внутренних стран земля — там, где низ,
А верх — это там, где солнце.
Их коммерция — если она у них есть — состоит из
Торговли пряностями — судя по аромату.
Голоса — что крепчают, коль ветер вглубь.
Может немой назвать по имени Бога?
Такое определение музыки — суть —
Определяет немного.
Они — взывают к нашим глазам.
Оно — взывает к нашей вере.
Если первое — отбросить прочь,
Я буду знать, что — по крайней мере —
Встречала Бессмертие.
Была ли Сосна под моим окном — Членом
Королевского Общества Вечности?
Понимание — когда Бог приглашает
К посвящению — соответственно.
Печаль — это мышь,
Что скребется в груди — ныряя
В свою чуткую тишь —
И в поисках быстро шныряя.
Печаль — пугливый воришка —
Торчком его уши — чтоб слушать
Огромную Ночь,
Что сметет его тельце — прочь.
Печаль — это шулер — дерзок в игре —
Добавит в пуле — спишет в горе —
Передернет — один — или три — смотри —
Печаль — это скряга, хранящий свой клад — внутри.
Печаль хороша, когда не говорит —
На площади жги ее — пусть горит —
Ее пепел — развей по свету —
Печаль хороша — если молчит —
Пусть ее мчит — ветер.
Предчувствие — это длинная тень на лугу,
Когда солнце сгибает свой путь в дугу,
Говоря перепуганной этим траве,
Что ночь — уже на дворе.
Он бился яростно — себя
Под пули подставлял,
Как будто больше ничего
от Жизни он не ждал.
Он шел навстречу Смерти — но
Она к нему не шла,
Бежала от него — и Жизнь
Страшней ее была.
Как хлопья, падали друзья,
Росли сугробы тел,
Но он остался жить — за то,
Что умереть хотел.
Четыре дерева — в пустынном месте —
Без всякого порядка,
Или плана, или видимости смысла —
Растущих вместе.
Солнце — их по утрам приветствует —
Да ветер —
Других соседей — кроме Бога —
Ближе нету.
Их угол им дает — приют —
Они — ему — внимание прохожих —
К тени или — если это дети — к белке —
Дают.
Какое им в Великом Замысле Природы
Досталось место?
Они — в безжалостной отставке — или впереди —
Нам неизвестно.
Она доросла до того, чтобы, бросив
Игрушки, что стали ей не нужны,
Принять почетную должность
Женщины и жены.
И если о чем-то она скучает —
О прежних днях, о тоске,
О первых надеждах или о злате,
Истончившемся на руке,
Она об этом молчит — как море,
Что прячет чудовищ и жемчуга,
И только сама она знает —
Как она глубока.
Публикация — продажа
Сердца и Ума,
Этакой торговли лучше
Нищая сума.
А быть может, лучше даже
Прямо с чердака
В белом перейти на Небо —
Влиться в облака.
Мысль принадлежит тому лишь,
Кто ее нам дал,
И еще тому, кто после
За нее страдал.
Продавай хоть Божью милость
И торгуй Весной —
Только Духа Человека
Не унизь ценой!
Легко быть мотыльком,
Еще лучше — пчелой.
Но ты — существуя мельком —
Ни в ком.
Хорошо быть цветком —
Всякий бы предпочел
Его краткость
Вечности пчел.
Удовольствие вянуть —
Не требуя многого — вполне —
Это веление Богово — по мне.
Умереть — заглянуть хотя раз
В этот глаз, чей огромный зрачок
Замечает — сужаясь — сучок.
Не нужно комнат привиденью,
Не нужно дома;
В твоей душе все коридоры
Ему знакомы.
Ужасна призрачная полночь,
И нет огня,
Но хуже, если гость приходит
Средь бела дня.
Глухая поступь в старом замке
Не так страшна,
Как стерегущая безлунной ночью
Вас тишина.
Пускай твое орудье грозно
И дверь прочна,
Она не остановит призрак,
Что бродит — в нас.
Из сонма сотворенных Душ
Я выбрала одну.
И если воспаряет Дух,
А Плоть идет ко дну —
И то, что было, и что есть,
Разделено навек —
И наша драма во плоти
С названием «Человек»
Кончается, и мой венец
Валяется в пыли —
Вот Атом, что я предпочла
Любым сортам Земли.
Слишком поздно для человека,
Но рано для Бога
Спасать твою душу;
Лишь молитва — подмога.
Как хорошо на небе,
Сколько в лике Господнем
Тепла, когда он выходит
По-соседски — в исподнем!
Узнать, как страдал он — уже награда;
Узнать, был ли кто-нибудь рядом,
Кому его взгляд последний отпущен,
Пока не застыть ему — в Райских кущах.
Узнать, был ли он терпелив — умер в плаче —
Скончался, как думал — или иначе —
Был ли тот день благоприятен,
Для смерти, бежавшей его объятий?
О чем он думал — о доме — о Боге,
О том, что скажут, узнав, что бремя
Людской природы с себя он сбросил
В такое время?
Желанья — имел ли он их?
Только бы вздох — чтоб могла я услышать —
Не был бы слишком тих.
И был ли он так же доверчив, доколе
Боли не стало слышно — в верховной воле?
И если он произнес — то чье имя?
Чье он выкрикнул первым?
А чье в конце перемолото было
Языком, тяжелым, как жернов?
Был ли испуган он — или спокоен?
Мог ли он думать
О том, что получится в сумме,
Когда любовь — что была — и которая будет,
Сольются пред вечностью — в людях.
Радуйтесь! Кончилась буря!
Четверо — спасены,
Сорок других не вернулись
Из-под кипящей волны.
В колокол бей о спасенных!
А о погибших моли —
Друг, сосед и невеста —
Водоворот на мели!
Долгими будут рассказы
О чудном спасеньи зимой,
И спросит ребенок: «А сорок?
Они не вернутся домой?»
Тогда тишина воцарится,
И ляжет на лица свет;
Ребенок больше не спросит,
Но волны дадут ответ.
Свет для жабы — отрава
Смерть — это общее право
Жабы и человека —
Никто не живет два века.
Равен пред смертью каждый.
Никто не добился славы
Умереть дважды.
Жизнь — другое дело.
Красное вино
Льют в пустое тело,
Но каждому оно
Разное дано.